Эпох скрещенье… Русская проза второй половины ХХ — начала ХХI в.

При первой публикации рассказ «Один день Ивана Денисовича» прежде всего поразил своей идейной и художественной смелостью, жестокостью и прямотой правды, вынесенной на обсуждение писателем. Однако только новизна и острота темы не могли обеспечить успех произведению. Совершенно очевидно, что подлинную новизну и интерес заключала в себе не открытая Солженицыным тема, а новый ракурс восприятия действительности, воплощенный в характере главного героя.

В «Одном дне Ивана Денисовича», а потом и в «Матренином дворе» Солженицын впервые после Шолохова наметил в послевоенной литературе тенденцию к поэтизации «мужества непротивления» (Д. Лихачев) и «эстетизации безгеройности» (А. Хватов). Антитеза социального и духовного стала на данном историческом этапе теоретическим выражением реальных отношений отчуждения внутричеловеческого «я» от его социальной роли, в котором проявилась попытка средствами искусства внушить мысль о самоценности отдельного человека (личности), а не системы (государства). В середине 1960 — х годов Солженицын открыл тот обширный ряд литературных произведений, главными героями которых стали личности социально пассивные, безгласые, бессловесные, но с остро развитым чувством совестливости, душевным тактом, отзывчивым сердцем человечностью и великодушием. Социальная индифферентность и аморфность компенсировались в них богатством внутренних духовных проявлений, тонкостью эмоциональной реакции на впечатления бытия, мудростью, добытой нелегким жизненным опытом, «душедействием» (В. Лебедев). Пассивные в социальном плане Иван Денисович и Матрена Солженицына, Иван Африканович и Олеша Смолин Белова, Мелентьевна Абрамова, «чудики» Шукшина отличались колоссальной духовной активностью. Наряду с героями — бунтарями поименованные «непротивленцы» и долготерпцы создали обобщенную картину народно — национальных типов современного крестьянства, надолго определив магистральное направление развития русской литературы.

Таким образом, несмотря на то, что Солженицын первым в русской советской литературе обратился к лагерной теме, художественным открытием писателя в рассказе стала не сама лагерная тема, а образ главного героя — Ивана Денисовича Шухова, который, вслед за образом Андрея Соколова в «Судьбе человека» Шолохова, был создан в традициях классической русской литературы как образ представителя народной массы, носителя тех нравственных норм и устоев, которые традиционно связываются с представлением о русском национальном характере и заключают в себе авторский оптимизм в отношении будущей жизнеспособности нации. Образ главного героя, простого русского крестьянина, деревенского мужика, «одного из многих», позволил писателю преодолеть узость собственно лагерной темы, не сделав ее непосредственно предметом эстетического анализа, наметить параллель «лагерь — государство», обнаружить генетическое родстве между лагерной и государственной системой. Такой подход удвоил силу воздействия рассказа Солженицына.

«Колымские рассказы» В. Шаламова: исключительное и личное

В современной критике устоялось мнение, что «Колымскими рассказами» Варлам Шаламов (1907–1982) вступает в спор с Александром Солженицыным, внося новое (или иное) видение лагеря. В качестве свидетельства тому приводится и переписка Шаламова с Солженицыным.

Действительно, в своих «Колымских рассказах» Шаламов не столько опирается, сколько, кажется, сознательно отталкивается от повествования Солженицына. Если в рассказе Солженицына труд — это радость и духовное освобождение, те редкие минуты, когда заключенный ощущает себя и предстает на страницах рассказа независимым и свободным, то у Шаламова работа — это каторга и подневольщина, «в лагере убивает работа» (с. 71)[151], «лагерь был местом, где учили ненавидеть физический труд, ненавидеть труд, вообще». Отказ от работы — «преступление, которое карается смертью» (с. 51). И если на какой — то миг герою Шаламова работа может показаться «мелодией», «музыкой», «симфонией» («Артист лопаты»), то уже в следующий момент она превращается в какофонию, в скрежет и рваный ритм, и еще недавнее ощущение радости труда оборачивается разочарованием, обманом, ложью (с. 48–49). Если в произведении Солженицына Иван Денисович живет и работает в бригаде слаженной и дружной, где бригадир, «как отец» (с. 65), «не предаст» (с. 65) и поддержит, то у Шаламова бригада — только видимость, внешне сбитое, неорганичное и порочно — опасное единство («Артист лопаты»). Если у Солженицына задержка на работе даже в четверть часа — событие едва ли не чрезвычайное, то у Шаламова заключенные возвращаются в лагерь «после двадцати трёх часов работы» (с. 22), и их еще ожидает уборка барака и выход за дровами.