Эпоха добродетелей. После советской морали

Цель собственно коммунистического воспитания и вытекающая из нее мораль высоких идеалов должны были с самого начала тесно переплетаться с культивированием требующейся здесь и сейчас этики добродетели и героической этики, которая, как правило, и становилась моральным пределом воспитания, осуществлявшегося в рамках социалистических институтов, коллективов. На практике достижение относительной устойчивости результатов коммунистического воспитания масс достигалось скорее не на путях высокой «сознательности», ставшей следствием овладения марксистско-ленинской теорией, а за счет применения достаточно давно известных методик в стиле: «не оставлять свободного времени, ставить новые и новые цели и задачи, вовлекать в кампании и т. д.» Да и сама бурная история первой половины века способствовала такому воспитанию. Его итогом становился человек, который, конечно, был воспитан с явным перекосом в сторону героической этики и этики добродетели («Нас водила молодость в сабельный поход»), но у которого героизм и добродетельность ассоциировались с высокими идеалами коммунизма и гуманизма и «знали свое место», не выступая в качестве самоценных. Но когда энтузиасты в конце 1950-х годов заметили явное моральное истощение советского общества и попытались добиться сходных с ранними моральных результатов, им понадобилась организация с еще большей степенью искусственности (ибо героический век советского строя миновал) — «коммуна» или ее аналог. Уклон в сторону такого рода ранних советских практик был одной из причин того, что советский официоз занимал двойственную позицию по отношению к коммунарству. В подобных коммунах можно было усмотреть скрытую отсылку к временам Сталина с их моральным ригоризмом и потенциально опасным энтузиазмом индоктринированных адептов. Тем не менее в новых условиях «сталинистские» методы все чаще объективно служили не социалистическим целям, а воспитанию в духе «абстрактного гуманизма», почти откровенно «буржуазной» творческой личности, лишь только прикрывающейся фиговым листком идеологии.

КОММУНАРСТВО: СМЕЛО К «КРАСИВОЙ ЖИЗНИ»

Коммунарский эксперимент, как его замышляли энтузиасты, изначально имел своей целью воспитание человека коммунистического общества. Однако с коммунистическими ценностями не очень получалось, они были слишком формальны, а вот с добродетелями, необходимыми для достижения более скромных промежуточных целей, — все шло гораздо успешнее.

Так, коммуна описывалась как «такая школа, где никто никого не учит, а просто живут и работают так, как должен жить самый дружный отряд, самая дружная комсомольская организация. Что попусту мечтать о красивой жизни? Давайте устроим ее сами!»[195]. Иными словами, коммунарский эксперимент самими его участниками описывался как попытка построения сообщества людей, собравшихся ради того, чтобы устроить себе «красивую жизнь». Это, между прочим, первое определение, которое содержится в посвященной коммунарству книге С. Соловейчика, — и оно никак не связано с «коммунизмом».

Чтобы устроить себе «красивую жизнь», объединившиеся в коммуну должны были обладать определенным набором качеств-добродетелей. Коммунарский клуб, как замечает М. Кордонский, был их «тренажером». «Создателям методики удалось придумать способ построения таких игрушек и поставить их в школьных пионерских, отрядных комнатах лагеря или детских подвалах — ЖЭУ и всяких РЭПов, чтобы каждый мог занять свое место в экипаже на три недели, два дня, а то и на часик после школы»[196]. Обратим внимание на просто-таки классическую формулировку этики добродетели — «чтобы каждый мог занять свое место». Соответственно, и в детях воспитывались типичные добродетели, свойственные задачам поддержания сплоченности в малых группах, к которым по обстоятельствам добавлялись еще какие-нибудь, связанные с областью интересов этих групп: «В идеологии, которую коммунарские клубы пытаются реализовать клубной жизнью и привить своим воспитанникам, можно заметить преобладание таких идеалов:

Ответственность (или чувство ответственности) как антитеза безответственности <…>.

Искренность как антитеза лицемерию, лжи <…>.

В декларациях некоторых клубов на высший уровень иерархии ценностей возводятся некоторые эстетические идеалы, например „чувство прекрасного“, „любовь к природе“. Обычно это связано с родом занятий клуба: театральным, литературным, изобразительным, экологическим, туристско-краеведческим. Поскольку по этим вопросам бытует несравненно большее многообразие мнений, чем по вопросам нравственным, есть смысл считать это идеализацией комиссарских вкусов и научных воззрений»[197].