Эпоха добродетелей. После советской морали

Исходя из сказанного, чем отличался советский реальный социализм от капитализма? При одной и той же технологической базе (и даже отстающей, как это было в СССР), при необходимости труда как такового и разделения труда в частности, деления на управляющих и управляемых, необходимости отвечать на внешние и внутренние угрозы и иметь армию и репрессивный аппарат и т. д., социализм и капитализм с моральной точки зрения различаются не более чем акцентами в воспитании и образовании. Социализм требует от людей по большей части тех же самых моральных качеств, социальных навыков и умений, что и капитализм. Это четко осознавал Ленин, для которого социализм означал культивирование того, что уже есть у развитых капиталистических стран, но под руководством пролетарской партии. Это в первую очередь касалось и отношения человека к человеку. Так, если, например, Форд предлагал предпринимателям обращаться с рабочими как с товарищами и партнерами, занятыми общим делом производства товаров и удовлетворения своих и общественных потребностей (из чего выросла затем целая особая идеология менеджмента), то ведь на том же самом настаивали и большевики, для которых начальник завода, инженер и рабочий — все были друзьями-товарищами, объединившимися ради общего дела (которое отчасти описывалось в сходных с фордовскими терминах).

Поэтому социализм в значительной мере был «искусственным строем», способным сохранить свою специфику лишь в условиях политико-идеологического и морального руководства со стороны правящей партии. Он был невозможен без постоянной и неустанной коррекции не очень приглядных реалий усилиями, сосредоточенными в области идеального: идеологии, культуры. Добренко в свое время заметил, что «если из картины „социализма“ попытаться мысленно вычесть соцреализм — романы об энтузиазме на производстве, поэмы о радостном труде, фильмы о счастливой жизни, песни и картины о богатстве советской страны и т. д. — у нас не останется ничего, что можно было бы назвать собственно социализмом. Останутся серые будни, рутинный повседневный труд, неустроенный и тяжелый быт. Иными словами, поскольку подобная реальность может быть атрибутирована любой другой экономической системе, от социализма в осадке здесь ничего не остается. Можно заключить поэтому, что соцреализм производил символические ценности социализма вместо реальности социализма»[191]. Сказанное о соцреализме в равной мере относится к специфически социалистическим и коммунистическим моральным ценностям, поскольку «советский труд мало связан с экономикой, но больше с моралью»[192].

В свое время Луначарский заметил: «Мораль есть такая сила, по мнению буржуа, которая заставляет человека уйти от своего эгоизма, поступиться им для чего-то высшего и большего. <…> В человеческих обществах, относительно которых мы только что установили, что сознание лежащего в их основе эгоизма было свойственно с древних времен человеку, в этих обществах действовала моральная сила, ибо ни одно общество, основанное на простом эгоизме, где никто не поступался бы своими интересами, существовать не могло»[193]. Главное отличие социализма заключалось в том, что при нем человеческая мораль должна стать еще более «сознательной», чем прежде. От советского человека вовсе не требовалось, чтобы он отрекся от индивидуальности, совсем не думал о себе. Напротив, утверждалось, что «человеческий эгоизм имеет громадное основание. <…> Человек имеет право и обязан защищать свои интересы; он должен жить полной, цветущей, утверждающей себя жизнью. Человек имеет право на всестороннее развитие своих чувств; все органы его тела, как и его мозг, должны быть развиты правильно. Это может быть основой для развития его вкусов, потребностей и знаний. Он имеет право требовать, чтобы его одежда, жилище были удобны для него; он имеет право требовать, чтобы общество было построено так, чтобы требования, которые оно ему предлагает, были естественны, не губили его личности, не заставляли его свертываться, — а помогали бы ему развернуться. Социалистический идеал должен быть так построен, чтобы способствовать наивысшему развитию каждой личности»[194]. При этом человек был должен достигнуть достаточно высокой степени понимания своих объективных потребностей и желаний, чтобы они не входили в противоречие столь же объективным потребностям общественного развития — как они понимались коммунистами. Иными словами, полноценная социалистическая мораль подразумевала весьма значительную степень индоктринированности и теоретической грамотности. Ахиллесова пята социалистического воспитания, таким образом, заключалась в том, что, как только утрачивалось ясное представление о коммунистической «сознательности» (а с ней как раз и были проблемы), получающийся «моральный облик» советского человека начинал вполне укладываться в представления о морали, имеющие место в любых классовых обществах.