Эпоха добродетелей. После советской морали

Главное противоречие, социальный парадокс, который был связан с существованием таких движений на раннем этапе, заключался в том, что наиболее успешно индоктринация могла быть достигнута только в рамках малых социальных групп — сообществ, спаянных этикой добродетели и героической этикой в большей степени, чем этого можно было достичь и чем это могла себе позволить официальная «система», да и в целом «большое общество». То есть это было в принципе, на уровне официальной задачи — хорошо, но в таких количествах не требовалось, не ощущалось как действительная потребность, да уже и не вполне понималось после смерти Сталина.

Одновременно сохранялась нужда в культивировании героической этики (но в меньших масштабах), а культивирование этики добродетели никогда не утрачивало актуальности (это — потребность всякой желающей продлить себя в будущее социальной общности). Проблема заключалась в том, что техники культивирования добродетелей начинали приобретать большее значение, чем подразумевала двухъярусная этика. Их с течением времени становилось все труднее соединить на практике с высокими идеалами коммунизма и гуманизма. Самим воспитателям это не представлялось необходимым. Они просто отдавали дань формальностям. Зато необходимым и, главное, понятным для них становилось «воспитание творческих личностей», которые при этом более-менее вписывались в новые корпоративные, кружковые и прочие подобные структуры и сети. Все это вело к возрастанию роли относительно чужеродных в классовом и идеологическом отношении личностных образцов и используемых для их взращивания техник. В итоге возникали разного рода моральные коллизии, связанные с тем, что объективно воспитывались не люди «коммунистического будущего», а какие-то другие, приверженные ценностям, которые позднее предопределили их сравнительно бесконфликтное вхождение в эпоху «рынка и демократии». Но почему же так получилось?

ВОСПИТАТЬ НАСТОЯЩЕГО КОММУНИСТА

Чтобы ответить на этот вопрос, нам придется еще раз вспомнить о том, что воспитание социалиста и коммуниста по ряду причин с самого начала было нетривиальной задачей.

Как ясно из предшествующих разделов, трудно отрицать, что большевики совершили культурную революцию, являвшуюся, согласно Ленину, ключевым требованием для построения социализма. Тем не менее характер этой революции был искажен как в силу объективных трудностей построения социализма конкретно в России, так и вследствие того, что «социализм» сам по себе есть нечто достаточно противоречивое, трудное для понимания и соблазнительное для попыток упрощения. В первую очередь это относится к его культуре, что и отразилось, на наш взгляд, в позиции Ленина и его дальнейших толкователей.

Итак, что же такое социализм в парадигме марксистского мировоззрения? Мы должны заметить, что изначально для классиков марксизма социализм является течением буржуазной мысли, достоянием скорее человеческой «предыстории», чем подлинной истории. Он предполагает решение проблем все еще если не в рамках буржуазного строя, то в пределах обусловленного им мышления. Поэтому социалисты предлагают лежащие на поверхности ответы на противоречия капитализма, ответы, в которых они встают на одну сторону таких противоречий в противовес другим: обобществить собственность, демократизировать управление производством, справедливо распределять, всем трудиться и т. д. Такая исторически предопределенная реакция на капитализм ведет к попыткам его ограничить и реформировать, но не к его действительному преодолению. И даже если мы имеем дело с учитывающим все это научным социализмом, это не избавляет социализм как переходный период к коммунизму от «родимых пятен» капитализма[186].

В. Ленин в полной мере осознавал трудности построения социализма, вытекающие из соблазнов соскользнуть в сторону решений, продиктованных мышлением, сформировавшимся как реакция на противоречия капитализма. Поэтому, в частности, противоположностью буржуазной культуры для Ленина являлась не «пролетарская культура», а именно социалистическая. «Разница здесь в том, — замечает В. Межуев, — что так называемая пролетарская культура предполагает существование пролетариата как особого класса, тогда как социализм, будучи бесклассовым обществом, придает и культуре бесклассовый характер»[187]. Но общество, управляемое «диктатурой пролетариата», по определению «бесклассовым» быть не могло. Реальный социализм не являлся актуально бесклассовым обществом, но, если мы правильно понимаем замыслы Ленина и его соратников, скорее обществом, стремящимся к таковому состоянию.