Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого

Предложение епископов отказаться от традиционного законодательства в пользу византийских судебных норм было по-своему естественным и ожидаемым. За принятием греческой веры неизбежно должна была последовать экспансия византийской цивилизации с ее целостным восприятием системы церковного и светского права. Однако несмотря на то, что греческие кодификаторы на Руси ориентировались на упрощенный свод Эклоги, созданный в конце IX в. специально для «варварских» народов, попавших в орбиту византийского миссионерства (моравов, болгар, сербов и т. д.), и выбрали для практической реализации на русской почве достаточно узкую область права, а именно уголовное право (XVII титул Эклоги), как наиболее понятное и доступное «варварам», они так и не смогли учесть всю глубину цивилизационных и ментальных различий древнерусского и византийского обществ. Волевое насаждение принципов византийского законодательства вызвало немедленную реакцию отторжения. Провал судебной реформы наш источник описывает так: «И реша епископы и старцы: «Рать многа, оже вира — то на оружьи и на коних буде». И рече Володимер: «Тако буди». Другими словами, быстрый и непродуманный переход к более «прогрессивным» юридическим принципам сразу же привел к сбою в работе древнерусского государственного механизма. Вирные платежи составляли видную долю государственных сборов, служа, по прямому свидетельству летописи, материальной основой боеспособности княжей дружины: «…если случится правая вира, [князья] ту брали и тотчас отдавали дружине на оружие. Дружина этим кормилась, воевала чужие страны». Отмена системы судебных вир, по всей видимости, больно ударила по княжеской казне, создав угрозу окончательного ее истощения[156], что в условиях «рати многой» самым отрицательным образом сказалось на обороноспособности страны. К тому же духовенство в процессе реформы должно было почувствовать ухудшение собственного материального положения — ведь вместе с упразднением денежных взысканий за тяжкие уголовные преступления существенно сократились и размеры церковной десятины, которой по уставу Владимира облагались «виры и продажи».

Но, может быть, главная причина краха судебной реформы заключалась в том, что против нее в лице старцев градских подали свой голос киевляне. Русские люди не захотели менять вместе с верой и кафтан. И Владимир проявил незаурядную государственную мудрость, отказавшись ломать через колено традиционные правовые представления своих подданных ради того, чтобы добиться формального соответствия юридических систем Руси и Византии. Виры и продажи вернулись в судебную практику. Безымянный автор древнерусского предания с явным одобрением констатировал: «И живеше Володимер по устроенью отьню и дедню».

Глава 10. ДИНАСТИЧЕСКИЙ КРИЗИС

Сколько сыновей было у Владимира?

Принятие Русью христианства и византийский брак Владимира не замедлили отразиться на самой княжеской власти как политическом институте, внеся заметные новшества в политическую культуру правящих верхов, династический порядок и в конечном счете — в процесс формирования всей древнерусской государственности. Новые тенденции и здесь вступили в острый конфликт с патриархальными традициями. Но прежде, чем говорить об этом подробнее, нам необходимо затронуть чрезвычайно запутанный вопрос о сыновьях Владимира.

Многочисленность мужского (как, впрочем, и женского) потомства Владимира отмечена многими источниками, древнерусскими и зарубежными. Однако среди них нельзя найти и двух, которые бы не имели серьезных разночтений. В древнерусском летописании существовало несколько росписей детей Владимира. Повесть временных лет под 980 г. сообщает: «Бе же Володимер побежен похотью женьскою, и быша ему водимые [законные жены]: Рогнедь, от нея же роди 4 сыны: Изеслава, Мьстислава, Ярослава, Всеволода, а 2 дщери; от грекине — Святополка; от чехине — Вышеслава; а от другое — Святослава и Мьстислава, а от болгарыни — Бориса и Глеба». Итого 2 дочери и не то 9, не то 10 сыновей, смотря по тому, считать или нет опиской наличие в этом перечне двух Мстиславов (от Рогнеды и от «другой» чехини).