Эпоха крестовых походов и ее герои

Ольга Добиаш-Рождественская Эпоха крестовых походов и ее герои

Крестом и мечом Приключения Ричарда I Львиное Сердце

Предисловие

Посвящаю дорогому моему учителю Ивану Михайловичу Гревсу

Приключения Ричарда Львиное Сердце должны возбудить в современном читателе интерес, быть может, еще более живой, чем тот, какой к ним притягивал людей его поколения. Драматическая фигура блестящего авантюриста и бесстрашного скитальца по суше и морям, жизнь, полная головокружительных успехов и роковых неудач, волновавшая воображения Востока и Запада, для нас — вне своих живописных эффектов — имеет более сложный смысл. Он определяется как раз тем, что смущало его современников, было им особенно непонятно и сказалось лишь в их случайно оброненных фразах и недомолвках. Выросший органически из своей среды, необычайно ярко ее отразивший, Ричард вместе с тем почти свободен от власти традиции. В его системе как правителя, в его тактике как стратега, в его методах как моряка, в его миросозерцании как крестоносца было очень мало такого, что, не искажаясь, вмещалось в стереотипные формулы его эпохи.

В частности, очень трудно установить, был ли сколько-нибудь «церковно настроенным» человеком этот насмешливый король, чьи мефистофельские шутки подчас веселили, а чаще пугали его анналистов и поэтов. Вся его эпопея имеет, несомненно, какой-то иной, больший, смысл, чем утоление тоски по Иерусалиму, хотя в современном ему изображении она отчасти отлилась в эти краски.

Мало кто, как неугомонный король Ричард, с такой силой эмоции пробивал пути, ведущие в новый мир, но, с другой стороны, он даже для своего времени был «человеком прошлого». Такой человек не может остаться безразличным для истории, по которой он прошел как сила одновременно разрушительная и движущая.

Глава I Викинг во французской культуре

''За полгода до гибели Генриха (Анри[1]) II, в пятницу перед Рождеством; в час ночного безмолвия, приблизительно около времени первого сна, взошла в Англии комета, обычно предвещающая смерть или рождение государей. Она восходила ниже не только звезд, но и планет и в этом туманном воздухе мнилась чем-то вроде огненного шара. Она неслась через небеса со странным шумом, как бы длительным громом, оставляя за собою непрерывной полосой тянущееся сияние».

Читая эти строки из трактата Геральда Камбрезийского[2] «О воспитании государя», трудно отделаться от мысли, что образ кометы, оставившей зловеще яркий след в туманном небе средневековой Англии, прямо и непосредственно относится к Ричарду, третьему сыну Генриха II Плантагенета. Эта удивительная комета явилась знамением смерти старого короля. Она же возвестила вступление на престол старшего из оставшихся в живых его сыновей — герцога Анжуйского Ричарда, заслужившего позже имя Львиное Сердце. Многократно преданный отцом и сам предавший его, «принц с львиным сердцем» должен был в 1189 году продолжить на английском королевском и ряде французских герцогских и графских престолов ту злополучную династию, с которой упорно связывали пророчество, приписываемое древнему предсказателю Мерлину: «В ней брат будет предавать брата, а сын — отца».

Этому королю было суждено стать героем всех впечатлительных воображений Европы и Передней Азии. Его суда пенили волны Атлантического океана и Средиземного моря, в самой несходной обстановке и в самых различных климатах и местах моря и суши он воевал, грабил, кощунствовал, ругался (его ругательствам Геральд посвящает целый параграф, с неодобрением сравнивая его манеру с исполненным благочестия и приличия поведением французских принцев), молился, пировал и пел — и эта пестрая правда жизни Ричарда нашла отражение в разнообразной поэзии его времени. Его воспели и труверы Северной Франции, и трубадуры Франции Южной. Вокруг его страшной фигуры слагались арабские сказки и пророчества итальянских визионеров. Греческие, латинские и армянские хронисты запечатлели на разных языках ужас перед его яростной энергией, его демонической силой, восхищение его великодушными подвигами, жалость к его трагической судьбе. «Умер король Ричард, — написал в 1199 году один из первых трубадуров Госельм Феди. — Тысяча лет прошла без того, чтобы умирал человек, чья утрата была бы такой безмерной. Не было мужа столь прямого, доблестного, великодушного. Сказать правду, во всем мире одни его боялись, другие любили».