Эпоха мертворожденных

— Отряд! Мужики!!! Перед тем, как выступать на позиции, я скажу вам то, что вы должны знать. Не просто понимать — знать. Мы идем для того, чтобы завтра — победить. Проиграть мы — не можем. Не потому, что у нас в три раза больше граников, чем они смогут напихать брони на бугре. Не потому, что со ста пятидесяти метров невозможно промахнуться по неподвижной машине. И не потому, что нас закрывают холмы и промоины, непроходимые минные поля и минометы бригады. Нет — не поэтому! Только лишь потому, браты, что иначе — все напрасно. По-другому нам незачем иметь свою Родину, собственные семьи и вообще носить штаны. Завтра решится — чего мы стоим. Место называется Сутоган. В переводе с татарского означает «глубокий котел». Вот — знак свыше! Мы не пустим их дальше, а в самом котле — устроим кровавую баню на все времена. Чтобы опять и надолго отбить охоту нас лечить. Последний раз на танках Европа везла нам свою цивилизацию в Великую Отечественную. Все помнят, чем учеба закончилась?! Нам и сейчас не в падлу сесть на БМПшки и прошвырнуться по их автобанам — пошмонать дуканы[79] Варшавы, Таллина и Праги! Но это — потом. Сейчас же надо тормознуть ребятишек — вот тут. Здесь они — приплыли. Дальше пропустить — не можем! Вот и все! И им на этот холм — не подняться! Тут дело не в их железе, а в силе нашей решимости. Вы, мужики, знаете разницу между фашиками и нами. Мы уравняем правила — вернем их в прошлое. Сойдемся накоротке — за грудки, глаза в глаза. Вцепимся им в глотку и тогда посмотрим: кто — кого. Покажем всему прогрессивному мировому сообществу, у кого яйца — стальные, а у кого так — серебрянкой присыпаны! Вершится новая история. И пишется она нашими руками. И мы покажем, кто истинный хозяин этой земли. Сделаем их! Удачи в бою, братья!

ГЛАВА IV Сутоган

В моей берлоге сыро и холодно. Коченеют ноги. Лежать неудобно, сидеть — просто не могу. Если не грохнут и все же доеду до санчасти, новая порция чиряков во всю сраку каждый — обеспечена. Спальник и куски брезента особо не спасают. С массети все еще капает, хотя морозец крепчает. Без дураков — ниже нуля. И снег!

Боже, как я на это надеялся — до последнего, до сегодняшней ночи, отказывался верить благоприятным прогнозам. Свершилось! Главная моя надежда беспрестанно летит с неба. Туч не видно, но они есть. Их не может не быть! Все эти дни непроглядная синюшно-серая муть висела над самой головой, выдавливая из себя морось и крупу. Сейчас же пусть не валит, но сыплет, как надо. Утром все будет белым-бело, ни одного следа.

— Командир! — Спецназовец Костя с полуночи весел и разговорчив. Волнуется, наверное, но вид подать — боится. Правильно — бойся! Какая хрень со связью случится, ты у меня, сынок, не так испугаешься. Думаешь, если вы, ребятки, — россияне, хотя все и кивают согласно — «резерв Главнокомандующего», то вас это спасет? Тут вам не «геологоразведка».[80] Никого не волнует, откуда вы.

Повернул голову в сторону их спаренной ниши под единой сетью КП.

— Ну?

— Сеть бы еще подпереть да подложить. Столько снега не выдержит — просядет.

— Давай. Только с командного уже не выходи. Всё — проехали гульки.

— Та то понятно. Мне бы от тебя — от тот кусок тента. Две свои плащ-палатки по углам пустим… — Послать бы, конечно, куда подальше, но прав, что поделать. Такое количество снега, опасаясь сглазить, не предусмотрел.

— Забирай. Только аккуратно. Что навалило — не сбросьте.

— Сделаем…

— Жук! Помоги мужикам.

Оставил Педалика у себя эа связного. Все толковые — на позициях. Этот… зато — шустрый. Стовбура на «газон» пока посадил. Больше кандидатов на перебежки под огнем у меня нет.

Народ засопел, зашурудел добрыми домовыми. Через пару минут наш полуовражек превратился в форменную землянку. Только очень сырую и холодную.

— Командир, не замерзнешь?

— Нормально…

— Как нервишки?

— Мне-то чего? Это вам, спецуре — связь обеспечивать. Вот вы и волнуйтесь, а я присну пока.

В темноте шевельнулся намек на тень…

— Послушай, Деркулов. Я вот смотрю на тебя эти дни и думаю: а за что ты спецназ ненавидишь?

— Ты че — бредишь, Костик? Вы-то с какого боку в этой каше?

— Я не про нашу группу. Я про войска специально назначения в целом…

— О! Еще один… Ты там не с Жихарем спелся, часом?

— А что Жихарь? Нормальный мужик. Наш человек.

— Да уж. На всю голову…

Помолчали. Даже проваливаться в дрему начал. Но Костя, видно поймав правильную нить, заинтересовался всерьез. Не унимается…

— Кирилл Аркадьич!

— Ну?

— Ты не сопи. Ответь! Тебе жалко — что ли?

— Что ты хочешь услышать?

— За что не любишь. Ты же сам — спецназовец!

— Кто — я?! Ты прикалываешься?! Сравнил — с пальцем! Я — партизан, полевик Вот — комбатант! Нас теперь так матюгать стали. От ваших рембов я обычно бегаю. Причем до усрачки быстро. Если время позволяет — минирую отход. Ну, иногда отстреливаюсь. Любой спецназёр, догнав, с наслаждением отрежет мне голову — по плечи и, удовлетворившись, еще и насрет в грудную клетку. Нашел себе, блядь, спецназовца…

— Не! Тут — понятно. Задачи-то у тебя самого ведь чисто спецназовские?

— Чисто партизанские, ты хотел сказать.