Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти

На сегодняшний день оцифровка стала глобальным проектом надзорного капитала, и в ходе ее распространения вглубь мы наблюдаем ее самые пагубные проявления. Интимные территории «я», такие как наша личность и эмоции, объявлены наблюдаемым поведением и стали желанным источником богатых залежей прогнозного излишка. Сегодня новое племя торговцев личностью, полных решимости разложить по полочкам и упаковать нашу внутреннюю жизнь ради надзорных прибылей, официально перевело личные границы, защищающие эту жизнь, в категорию «плохо для бизнеса». Накопленные ими знания и опыт подрывают само понятие автономного индивида, вознаграждая «безграничность» любыми доступными средствами – предложениями элитного статуса, бонусами, баллами счастья, скидками, кнопкой «купить», всплывающей на вашем устройстве в точный момент наиболее вероятного успеха – так, чтобы нам оставалось лишь разоблачиться и сдаться на милость загребущих лап и любопытных глаз машин, стоящих на службе нового рыночного космоса.

Я сознательно ухожу от более детального обсуждения того, что такое «личность» или «эмоция», «сознательно» или «бессознательно», в пользу, как я надеюсь, менее капризной истины, которую четко высветила эта последняя фаза вторжения. Опыт – это не нечто данное мне, а то, что я сделаю с этой данностью. Опыт, который высмеиваю я, у вас может вызвать энтузиазм. Я – это внутреннее пространство жизненного опыта, из которого создаются подобные значения. В этом творении я опираюсь на фундамент личной свободы: «фундамент», потому что я не могу жить без осмысления своего опыта.

Сколько бы у меня ни забрали, эта внутренняя свобода создавать смысл остается моим последним убежищем. Жан-Поль Сартр писал, что «свобода есть не что иное, как существование нашей воли», и уточнял: «На самом деле недостаточно иметь волю; нужно иметь волю к воле»[797]. Это восстание воли к воле – внутренний акт, делающий нас автономными существами, которые проецируют свой выбор в мир и демонстрируют качества самоопределяющегося морального суждения – необходимый и конечный оплот цивилизации. В этом и заключается смысл другого прозрения Сартра: «Без ориентиров, толкаемых лишь безымянной тоской, словам трудно <…> Голос рождается из риска: либо потеряешь себя, либо заслужишь право говорить от первого лица»[798].

По мере того как императив прогнозирования проникает в глубины личности, устоять перед ценностью добываемого по его велению излишка становится невозможно, и операции по его привлечению поднимаются на новый уровень. Что произойдет с правом говорить от первого лица, от самого себя, когда все более безумная институционализация, запущенная императивом прогнозирования, станет тренироваться, вылавливая мои вздохи, моргания и высказывания, в попытке добраться до моих мыслей, чтобы использовать их как средства для достижения чужих целей? Сегодня надзорный капитал извлекает излишек не просто из того, что я ищу, покупаю и просматриваю. Он больше не довольствуется одними только координатами моего тела во времени и пространстве. Теперь он вторгается в самое сокровенное внутреннее пространство, когда машины и их алгоритмы начинают определять значение моего дыхания и моих глаз, мышц моих челюстей, дрожи в моем голосе и восклицательных знаков, поставленных невинно и с надеждой.

Что станет с моей волей к воле существовать от первого лица, когда окружающий рыночный космос будет притворяться моим зеркалом, меняя форму в соответствии с тем, что, по его мнению, я чувствую, или чувствовал, или буду чувствовать – игнорируя, подстрекая, упрекая, подбадривая или наказывая меня? Надзорный капитал не может удержаться от того, чтобы хотеть меня всего, так глубоко и так далеко, насколько сможет зайти. Одна фирма, специализирующаяся на «человеческой аналитике» и аффективных вычислениях, предлагает своим маркетинговым клиентам такой заголовок: «Стань ближе к истине. Узнай подлинную причину». Что произойдет, когда они придут за моей «истиной», не прошеные, но полные решимости пройтись по моему «я», забирая все то, что будет питать их машины для достижения их целей? Загнанному в угол своего «я», человеку уже некуда бежать[799].