Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти

При надзорном капитализме «средства производства» служат «средствам изменения поведения». Машинные процессы заменяют собой человеческие отношения, так чтобы определенность могла заменить собой доверие. Эта новая сборка опирается на обширный цифровой «аппарат», на всемирно-историческую концентрацию передовых компьютерных знаний и навыков, а также на колоссальные богатства. Цикл массового изменения поведения объединяет многие из рассмотренных нами операций: повсеместное извлечение и оцифровку данных, активирование действий (подстройка, понуждение, обусловливание), цепочки поставок поведенческого излишка, основанные на машинном интеллекте производственные процессы, изготовление прогнозных продуктов, динамические рынки поведенческих фьючерсов и «таргетирование», которое ведет к новым раундам подстройки, понуждения, обусловливания и вынужденных «недоговоров», тем самым возобновляя весь цикл.

Эта сборка – рыночный проект: ее цель – изготовление прогнозов, которые становятся тем более ценными, чем ближе подходят к определенности. Лучшие прогнозы опираются на всю совокупность данных, и на волне этого движения к тотальности надзорные капиталисты прибрали к рукам разделение общественного знания. Они властвуют над знанием с решающей вершины социального порядка, где они питают и защищают теневой текст – оригинал самой определенности. В эту рыночную сеть мы и попались.

В частях I и II мы рассмотрели условия, механизмы и процессы, создающие это частное царство знаний и его прибыльные прогнозы, которые эволюционируют в сторону определенности, чтобы гарантировать рыночным игрокам нужные им исходы. Как я писала в главе 7, никакой исход нельзя гарантировать, если у вас нет возможности его добиться. Это темное сердце надзорного капитализма – нового типа бизнеса, который переосмысливает нас через призму собственной специфической власти, действующей через средства изменения поведения. Что это за власть и как она переделывает человеческую природу ради требуемой ею прибыльной определенности?

Эту разновидность власти я называю инструментаризмом, определяя его как инструментовку и инструментализацию поведения в целях его изменения, прогнозирования, монетизации и контроля. В этой формулировке «инструментовка» относится к марионеткам – это повсеместная подключенная к сети материальная архитектура восприимчивой компьютеризации, которая оцифровывает, интерпретирует и приводит в действие человеческий опыт. «Инструментализация» же обозначает социальные отношения, которые ориентируют кукловодов на человеческий опыт, когда надзорный капитал владеет машинами, превращающими нас в средства для достижения рыночных целей других людей. Надзорный капитализм заставил нас иметь дело с беспрецедентной формой капитализма. Теперь же инструментарная власть, которая поддерживает и расширяет надзорно-капиталистический проект, вынуждает нас ко второму столкновению с беспрецедентным.

Когда ученые, лидеры гражданского общества, журналисты, общественные деятели, да и большинство из нас, мужественно выступают против этой новой власти, мы неизменно обращаемся к Большому Брату Оруэлла и в целом к призраку тоталитаризма как к той призме, через которую следует интерпретировать сегодняшние угрозы. Google, Facebook и все поле коммерческого надзора часто изображаются как «цифровой тоталитаризм»[898]. Я восхищаюсь теми, кто противостоит вторжениям коммерческого надзора, но я также полагаю, что приравнивать инструментарную власть к тоталитаризму – значит только затруднять наше понимание, а также нашу способность сопротивляться, нейтрализовывать и в конечном итоге побеждать ее мощь. Исторического прецедента инструментаризму нет, но зато у нас есть яркий прецедент подобного же рода встречи с беспрецедентной новой разновидностью власти.

В те годы, когда тоталитаризм еще не был назван по имени и формально проанализирован, его критики прибегали к языку империализма как к единственному доступному языку, позволяющему формулировать смертельную угрозу, которую представляла собой эта новая власть, и противостоять ей. Сегодня надзорный капитализм пустил нас в плавание по еще одному странному, темному морю невиданных и потому невидимых опасностей. Теперь уже мы, подобно ученым и гражданам прошлого, в надежде на спасение хватаемся за знакомые слова, описывающие власть XX века.