Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти

Для общества надежда состоит в том, что мы можем использовать это новое глубинное понимание индивидуального поведения для повышения эффективности и скорости реагирования отраслей и правительств. Что будет привлекательно для отдельного человека, так это возможность такого мира, в котором все организовано для его удобства – медосмотр волшебным образом запланирован как раз на то время, когда вы начинаете заболевать, автобус прибывает как раз тогда, когда вы добираетесь до автобусной остановки, а в мэрии никогда не бывает очереди. По мере того как эти новые способности будут совершенствоваться за счет использования более тонких статистических моделей и сенсорных возможностей, мы вполне можем увидеть возникновение количественной, прогностической науки о человеческих организациях и человеческом обществе[1093].

III. Принципы инструментарного общества

Теория инструментарного общества Пентленда расцветает полным цветом в его книге 2014 года «Социальная физика», в которой созданные им инструменты и методы становятся неотъемлемой частью обширного видения нашего будущего в инструментарном обществе, одержимом данными и управляемом компьютерами. Пентленд превращает допотопную чудаковатую утопию Скиннера в нечто звучащее изощренно, волшебно и правдоподобно, во многом потому, что предлагаемое им резонирует с волнами прикладного утопизма, которые ежедневно омывают нашу жизнь. Завершая то, что не успел Скиннер, Пентленд создает нечто большее, чем обновленную картину бихевиористской утопии. Он обрисовывает принципы полномасштабного инструментарного общества, основанного на повсеместном распространении датчиков и измерении человеческого поведения в целях изменения, контроля и – в свете доминирования надзорного капитализма в сетевой сфере – получения прибыли.

Пентленд настаивает на том, что «социальные явления – это всего лишь совокупности миллиардов мелких взаимодействий между отдельными людьми…». Это ключевой момент, потому что оказывается, что для того, чтобы социальная физика могла заменить собой старый образ мышления, требуется тотальное знание всех этих миллиардов мелочей:

Большие данные дают нам возможность рассматривать общество во всей его сложности, посредством миллионов ниточек, протягивающихся от человека к человеку в процессе социального взаимодействия. Если бы у нас было всевидящее око, мы, возможно, могли бы прийти к истинному пониманию того, как устроено общество, и предпринять шаги к решению наших проблем[1094].

В этом вопросе Пентленд оптимистичен: тотальное знание уже в пределах досягаемости. По его словам, «уже по прошествии каких-нибудь нескольких лет мы, возможно, будем располагать невероятно богатыми данными о поведении практически всего человечества – и причем постоянно. Эти данные уже существуют»[1095]. Право на жизнь в будущем времени, а вместе с ним и социальное доверие, властный авторитет и политика передаются Большому Другому и трансцендентным компьютерным системам, которые будут править под бдительным наблюдением группы, которую Пентленд называет «мы». Он никогда не определяет это «мы», которое создает отношения «мы/они», а с ними и эксклюзивность теневого текста и одностороннего зеркала. Это упущение, зияющее во всей его книге. Относится ли это «мы» к касте специалистов по данным, таким как сам Пентленд? К этой касте совместно с собственниками средств изменения поведения?