Эпоха «остранения». Русский формализм и современное гуманитарное знание

Исследователи, создававшие эту ориентацию, представляли традиционный европейский гуманизм с его сакрализацией так называемых духовных ценностей, постулатами свободы творца, независимости искусства и науки о нем. Они почти полностью отрицали ангажирование в общественные ценности. Об этом свидетельствуют уже сами заглавия важнейших трудов: «Игнацы Ходзько: художественность и умозрительность» [Borowy, 1914], «К проблеме обоснования чистой поэтики» [Łempicki, 1920], «О методе эстетического разбора литературных произведений» [Kucharski, 1923], «О лирике и лирических ценностях» [Ortwin, 1924], «Исследования в области литературы и философии» [Kleiner, 1925]. Такой гуманизм, характерный для позиции интеллигенции аристократического происхождения, оправдал себя в Польше около 1918 года. Тогда писатели и исследователи призывали к тому, чтобы видеть в литературе литературу, а не Польшу, выдвигая лозунги, похожие на хорошо известные лозунги Шкловского и Якобсона. С начала 1930-х годов возвышенный аристократизм становился все более анахроническим и беспомощным по отношению к экономической ситуации, нарастающим националистическим и фашистским движениям. Литературоведы, запершись в «башнях» университетов и академий, этих процессов просто не понимали. Во всяком случае не ответили на них адекватной теорией – в отличие от представителей другой ориентации, лингвистической, также прокламировавшей эстетическую и научную автономию. В этом случае автономия значила уже нечто совсем иное. Создавали ее исследователи, которые были младше на целое поколение.

2.2. «Лингвистический поворот»

Когда другое направление появляется на сцене, трудно установить с точностью. Не осталось не только подробных данных – у нас нет даже красочных учредительных мифов, таких как миф о возникновении Опояза или миф о написании тезисов Пражского кружка в кафе «Derby».

Явные признаки лингвистической переориентации литературоведения появились лишь в 1938 году. «Наука о литературе возвращается в языкознание, как Одиссей в свою Итаку», – объявил Стефан Жулкевский [Żółkiewski, 1938]. Но можно принять за terminus a quo 1931 год, в котором появился не только замыкающий первую фазу трактат Ингардена, но также «Исследование в области литературной критики» Трочинского [Troczyński, 1931], формалиста из университета в Познани. Зато выразителен terminus ad quem: это сентябрь 1939 года, когда, как уже говорилось, сгорел целый тираж антологии трудов русских формалистов.

Лингвистическую ориентацию характеризует значительный радикализм, как научный, так и общественно-политический. Ее творцы – представители поколения 1910-х, студенты или выпускники уже польских университетов. Это поколение достигает интеллектуальной зрелости в начале 1930-х годов, в момент сильной политической напряженности (в апреле 1935 года в Польше иллюзию либерального парламентского государства окончательно разрушает новая конституция, которая изменила демократический основной закон, принятый в марте 1921 года). Эта напряженность сопровождается экономическим кризисом, который в первую очередь затрагивает молодежь (большинство молодых литературоведов не имеет постоянного трудоустройства или получает работу по самым низким ставкам для государственных чиновников). Их радикально левые взгляды являются, следовательно, естественными, тем более что происходили они из других общественных слоев, чем старшее поколение, а у многих были еврейские корни.

Что важно – это было поколение, воспитанное на других литературно-художественных образцах – реалистических и просвещенческих. Изменению подверглись, следовательно, также методологические установки: немецкую «духологию» заменил венский неопозитивизм, хорошо усвоенный в Польше благодаря Львовско-варшавской школе Казимежа Твардовского, ученики которого перешли в Варшавский (Казимеж Айдукевич, Ян Лукасевич, Станислав Лесьневский) и Вильнюсский (Тадеуш Чежовский) университеты. У «лингвистического поворота» этой генерации была солидная основа.

Активности «младших» способствует относительная нестабильность академических учреждений: еще не прошло и четверти столетия с тех пор, как возникли три польских университета. Но по сути основатели лингвистической ориентации действуют вопреки учреждениям, посредством студенческих кружков, созданных именно при новых университетах – Варшавском, Виленском (Вильнюсском) и Познанском. Достаточно посмотреть на карту: «школы» – это дело старых вузов, в Кракове и Львове, с их стабильными кадрами, отработанными веками иерархиями и образцами работы и яркими личностями – научными лидерами, вокруг которых собираются ученики. В новых университетах возникают научные кружки. Создают их группы приятелей, которых связывают товарищеские узы и художественные вкусы, лежащие в основе идейного объединения.