Эпоха открытий

Всякий раз, когда наш общественный договор по отношению друг к другу не выполняется, атмосфера единства и жизненные силы, подпитывающие гений, сменяются отчуждением и апатией. Последствия апатии особенно губительны. Нарушения общественного порядка наносят нам тяжелый удар, но мы можем от них оправиться – так же, как мы можем оправиться от материальных потрясений, о которых шла речь в предыдущей главе. Разрушенную башню мы построим заново – такова особенность человеческого духа. Но гораздо труднее построить заново башню, которая так и не была воздвигнута, потому что те, кто мог это сделать, разочаровались или растратили свои силы впустую.

Раскол тогда

После смерти Савонаролы посеянные им семена разочарования продолжали расти и подрывать общественный договор, связывающий людей воедино. В 1503 г. умер папа Александр VI, а его преемник Юлий II (1503–1513)[34], «воинственный папа», продолжал по стопам своего предшественника уводить церковь все глубже в мирские дрязги – причем нередко делал это верхом на коне и в полном вооружении – и все дальше от ее прямой духовной обязанности спасать паству. По мнению верующих христиан, новый папа, занявший римский престол, проявлял аппетит к земной власти, сравнимый с аппетитом другого Юлия – Цезаря. Прочие высокопоставленные священники, следовавшие его примеру, казалось, тоже были гораздо больше озабочены властью над людьми, чем служением им, которому учил Иисус Христос. Вместо бедности они выставляли напоказ свое богатство. На правах крупных донаторов они вмешивались в законодательство. Они открыто тратили деньги – и порой так же открыто предавались разврату, – но при этом продолжали проповедовать по воскресеньям милосердие и добродетель.

В сознании людей начала прорастать мысль о том, что, возможно, «католическая» церковь (от греч. katholikos, «всеобщий») получила это название по ошибке. Если она не представляет их убеждений, значит, чтобы прийти к Богу, ее придется обойти.

Переломный момент наступил в 1517 г., когда один благочестивый монах из немецкого города Майнца увидел, как местный архиепископ продает богатым грешникам индульгенции, чтобы получить деньги на покупку очередного здания для церковных нужд. В знак протеста 31 октября 1517 г. Мартин Лютер прибил свои 95 тезисов, или «Диспут о прояснении действенности индульгенций» (Disputatio pro declaratione virtutis indulgentiarum), к дверям церкви Всех Святых в Виттенберге, тем самым невольно положив начало процессу, который получил название Реформации[35].

Как и Савонарола, Лютер начинал свою карьеру в Римско-католической церкви как монах и священник, проповедовавший принципы строгой экономии и нравственного совершенства. Сам Лютер утверждал, что следует по стопам Савонаролы [34]. Но, в отличие от последнего, Лютер критиковал не только погрязшего в пороках папу, но и институт папской власти в целом. Утверждение, будто между Богом и верующими может стоять человек, имеющий право определять судьбу их душ, было, по его мнению, глубоко порочным. И если вся церковь разделяла концепцию папской власти, значит, церковь следовало полностью отвергнуть. Лютер представлял себе глубоко реформированную церковь, которая отнимет у священников право раздавать Божье прощение и сделает это личным делом, касающимся только Бога и грешников, а также заменит латынь национальными языками, сделав Библию и церковные службы более доступными для понимания простых людей, чтобы они могли лучше позаботиться о своих душах.

Как и в прошлый раз с кампанией Савонаролы, то, что в другое время и в другом месте могло остаться лишь туманной философской критикой, здесь и сейчас нашло отзывчивых слушателей, которые были подогреты разочарованием и готовы к решительным действиям против коррупции, которую видели своими глазами. Но если кампанию Савонаролы в конечном счете задушили те влиятельные люди, которым он угрожал, то идеи Лютера продолжали распространяться до тех пор, пока не погубили их. Они раскололи один из старейших европейских институтов, потрясли властные структуры половины континента и втянули его жителей в продлившуюся более ста лет войну.

Решающую роль сыграло печатное слово, особенно памфлеты. Савонарола открыл убеждающую силы печати – Лютер усилил ее. Поначалу он даже был ошеломлен тем, насколько широко разошлось его послание. Он писал другу: