Эпоха Пятизонья

Косте страшно захотелось попрощаться с красавицей Лерой, но он быстро взял себя в руки, тем более что Бараско уже стоял в дверях ординаторской и к чему-то прислушивался. Вряд ли на его месте Бараско обратил бы внимание на женщин. Косте стало стыдно за свои необузданные порывы. У Реда особый нюх на всякого рода опасности. Он сделал два кошачьих шага, и Костя поспешил следом, копируя его движения. В старой Чернобыльской Зоне не особенно расходишься городским шагом.

В коридоре было тихо и сумрачно, как бывает тихо и сумрачно ночью в больнице. Красавица медсестра спала за столом, уронив голову на учебник по серологии. Должно быть, учится на медицинском, с удовлетворением решил Костя. Ее каштановые волосы выбились из-под шапочки и двумя колечками лежали на щеке. Костя не удержался, наклонился и поцеловал Леру в эти самые кудряшки, вдохнув мимоходом их пьянящий запах.

Лера встрепенулась, смущенно поправила шапочку и, еще до конца не понимая, что происходит, произнесла:

– Куда же вы?!

– С-с-с… – приложил Бараско палец к губам, приоткрывая дверь и выглядывая наружу.

– Но вам еще надо лежать… у вас же рана не закрылась… – растерянно произнесла Лера, поднимаясь и направляясь следом за Костей.

От нее пахну́ло теплом и уютом. И вообще, ему показалось, что он знает ее давным-давно, сто лет, и это ощущение у него было впервые. Ни к кому из своих знакомых женщин он не испытывал такого странного чувства.

– Мы вернемся, – пообещал Ред, бесшумно, как кошка, выскакивая на лестничную клетку.

– Я вернусь… – сказал Костя, виновато протискиваясь мимо Леры.

– Швы через три дня снимете сами, – догадалась она сообщить. – Разрежете по центру и выдерните, но обязательно обработайте…

От ее запаха у Кости закружилась голова. Еще мгновение, и он остался бы, но Бараско зашипел, как раскаленный утюг:

– Не отставай!..

И ему пришлось уйти. Напоследок он глянул: у Леры были стройные, словно точеные, ножки. «Все, я пропал!» – подумал он. Надо было у нее хоть телефон взять, но Бараско силой притащил его за рукав на первый этаж, мимо терапевтического отделения, к двери, которая была закрыта на обычную швабру. Бараско вышиб швабру, и они очутились на промозглой улице.

Шел мокрый снег, который тут же таял. Зеленая трава торчала жалко и обреченно. С крыш лило, из водосточных труб хлестало, сосульки, ослабленные теплом, норовили свалиться на голову. Но, похоже, Реда совершенно ничего не заботило.

– Оружие приведи в боевую готовность!

– Что?.. – Костя все еще пребывал в грезах.

– Я говорю, сделай так, чтобы пистолет стрелял.

– А… ну да… – произнес Костя, передернул затвор и проверил предохранитель.

Бараско уже свернул на асфальт вдоль стены и, оставляя черные следы, побежал в предрассветных сумерках, как больничное приведение. Костя замешкался. Само собой подразумевалось, что он должен был побежать следом, но обстоятельства, связанные с медсестрой, словно подменили его – будто они и не бегали с Редом в Чернобыльской Зоне целый сезон. Кстати, подумал Костя, я так и не спросил его, что он заказал у Шара желаний. Вдруг вечную жизнь? Тогда ему нечего беспокоиться.

За набережной, в реке дрожали огни города. Мост освещали прожекторы. Из-за голых черных деревьев и больничной ограды возник яркий свет машин, и только тогда Костя словно очнулся и побежал туда, где пропал Бараско, то и дело скользя на мокрой траве и боясь в довершение ко всему грохнуться на спину. Бараско безуспешно возился с амбарным замком и ругался матом.

– Дай-ка мне.

Костя сунул в карман куртки оружие, отстранил Реда и одним ударом тяжелого камня вырвал с мясом дужку замка.

Со стороны ворот уже мелькали фонари и бежали люди в черном, разбрызгивая весеннюю грязь.

– Так, говоришь, «анцитаур» при тебе? – ехидно спросил Ред, распахивая дверь подвала и даже не утруждая себя закрыть ее. Он взглянул на Костю так, что тому сделалось физически плохо. – Где твой чертов «анцитаур»? – спросил он, идя впереди и расшвыривая по коридору ногами лопаты, грабли и метлы. – Без «анцитаура» ты мне не нужен.

– Почему? – с обидой в голосе спросил Костя.

– Потому! – отрезал Бараско. – Ты думаешь, любят за красивые глазки? Не-е-ет. – Лицо его стало дергаться, как у паралитика, глаза вылупились и смотрели прямо в душу. – Ну, где «анцитаур»? Где?!

– Да во мне! – в отчаянии выкрикнул Костя в это разъяренное лицо.

– Ладно, верю… – сразу вдруг остыл Бараско, – но, извини, проверю… я и сам слышал, что наиболее активно он действует только в Зоне. Сегодня же пойдем туда.

– Ну… пойдем… – покорно откликнулся Костя.

Он только хотел спросить как, если это никому не удавалось. Его вдруг охватила апатия. Пропало желание куда-либо идти и что-либо делать, а главное – общаться с Редом Бараско. Знаешь что, – хотелось сказать ему, – иди ты к черту, великий черный сталкер! Проваливай! Мы больше не друзья! Но, естественно, ничего он не сказал – глупо дразнить Реда, когда ты сам не разобрался с самой главной Зоной страны.

Наверху уже кричали:

– Выходи с поднятыми руками, сохраним жизнь!