Эпоха покаяния

– Дима, я внизу. Кидай факелы! – крикнул парень, сложив руки рупором.

Сверху показалась жёлтая яркая точка. Она быстро увеличивалась в размерах, крутилась и отскакивала от отвесных стенок провала. Вскоре зажжённый факел упал к ногам юноши. Рядом бухнулись еще четыре. Верёвка с камнем поползла вверх. Через пару минут она снова опустилась вниз с привязанным рюкзаком.

Аюн поднял палку с намотанной на неё горящей тряпкой, осмотрелся кругом. Оказалось, что он стоял на вершине насыпи, которая образовалась из падавших сверху разрушенных горных пород. Похоже, что деградантам было достаточно высоко подпрыгнуть, чтобы зацепиться за стенки провала, затем подтянуться и потихоньку залезать наверх тем же способом, которым воспользовался юноша. Что послужило причиной разрушения такого большого объема горных пород оставалось загадкой.

Сверху послышалось шуршание. Это рюкзак, привязанный на конце верёвки, тёрся о стенки колодца. Ляховский начал спускаться. В отличие от молодого охотника, ему было очень непросто удерживать свой огромный вес. Силач старательно пыхтел, перебирая руками и зажимая ногами канат, который тихонько пел от натяжения, как гитарная струна.

На половине пути руки Ляховского стали уставать. Он взял всю волю в кулак, сцепил зубы, продолжил спуск. Предплечья заныли от напряжения, пальцы занемели, слушаясь с трудом. Дмитрий остановился, упёрся спиной и ногами в стенки. Расслабил руки, потряс ими, опустив вниз. Передохнув, продолжил спускаться. Немного погодя ему снова пришлось отдыхать, так как предплечья сводило судорогами, и верёвка уже была готова выскользнуть из ослабевших пальцев.

Неимоверно тяжёлый для Ляховского спуск, казалось, продолжался целую вечность. Но вот он почувствовал своей пятой точкой привязанный рюкзак и похолодел от страха. Дмитрий опустил голову, увидел горящий на дне факел и юношу, с тревогой вглядывающегося вверх.

– Как ты спустился без верёвки? – крикнул Дмитрий.

– Упирался руками и ногами в стенки, – ответил Аюн.

– Как именно?

– Смотри на меня! – и Аюн лёг на спину, развёл конечности и изобразил движения

– Понял. Попробую повторить. Лови рюкзак!

Ляховский перерезал канат. Тяжёлая сумка упала вниз, прямо в руки парня. Дмитрий расставил руки и ноги в стороны, словно морская звезда, медленно продвинулся вниз. Потом повторил движения.

Когда до дна оставалось не более пяти метров, ноги в берцах вдруг соскользнули. Ляховский полетел вниз, неудачно приземлился и застонал. Болевые импульсы рванулись в мозг, вызывая шок. Дмитрий каким-то невероятным усилием подавил его, перевернулся на спину, потом сел. Медленно он задрал штанину, развязал шнурки, попробовал стянуть ботинок, внутри которого разливалось что-то тёплое. Новый виток одуряющей боли взорвался в голове. Аюн не знал, чем помочь. Он было наклонился, но Ляховский сумел выдавить сквозь зубы:

– Вытряхни из рюкзака всё, что там есть, рядом со мной.

На плоскую вершинку насыпи повалились продолговатые коробочки, таблетки, шприцы. Дмитрий подполз поближе и, перебарывая муки, принялся искать. Со страшной гримасой на лице он, наконец, нашёл нужную коробочку. Зубами разорвал пакетик со шприцем, насадил иголку, забрал прозрачную жидкость и с размаху всадил себе в бедро.

Через пару минут боль прошла. Дмитрий смог разрезать и снять ботинок. Он увидел то, что больше всего опасался – открытый перелом голеностопа. Кожа лопнула, наружу выглядывали головки костей, связки и сухожилия. Натекло много крови.

– Твою мать, – сжав зубы, простонал Ляховский. Как минимум месяц в гипсе, возможная хромота на всю жизнь. Аюн, отломай две короткие палки от факелов и принеси их мне.

Дмитрий открыл баночку с сильно пахнущей жидкостью, полил себе на руки, натянул перчатки. После чего, подогнув под себя ногу, принялся осматривать перелом. К счастью обошлось без многочисленных осколков. Иначе это был бы точно приговор. Аюн принес палки, положил их рядом.

– Спасибо. Ох, не думал я, что придётся делать операцию самому себе, – проговорил Ляховский, обкалывая рану и пропитывая ватой кровь. – Впрочем, не я первый, и не я последний. Один врач в Антарктиде, помнится, сам себе аппендикс вырезал. У меня, всё-таки, ситуация попроще.

Вскоре стопа онемела. Дмитрию удалось вправить сустав, соединить кости и связки. Он продезинфицировал и зашил рану, наложил шину из двух палок, замотал бинтом. Только после того, как операция была закончена, пришелец позволил себе потерять сознание.

Когда он пришёл в себя, то увидел, что юноша сидит рядом на корточках, с тревогой всматриваясь в лицо. Факел догорал, шипя и разбрасывая маленькие огненные шарики. Еще три других, лежали рядом.

– Сколько я был в отключке? Ну, в смысле, как долго я был без сознания?

– Не знаю. Тут не видно солнца и звёзд.

– Хоть бы нашатырь дал понюхать.

– А что это?

– Жидкость такая. Для того, чтобы приводить людей в чувство. Вот она. Пропитываешь ей ватку и даёшь под нос. Ладно, давай, закидывай всё в рюкзак. Времени у нас мало и нужно идти. Лично я не хочу оказаться в темноте со сломанной ногой.

– Как же мы пойдём?