Эпоха Регентства. Любовные интриги при британском дворе

Банкир Эндрю Драммонд, однако, хотя и вынужден был зарабатывать себе на жизнь, не был столь уж радикально неподходящим выбором для герцогской дочери, как может показаться на первый взгляд. Его мать была дочерью графа, и он воспитывался в духе, вполне подобающем светскому человеку: образование получил в Итоне и Крайст-Черч колледже, Оксфорд, после чего был отправлен в большое турне по Европе. Он был вхож к Альмаку, а также регулярно получал приглашения на балы и вечеринки от богатых клиентов банка. Его ждала наследственная собственность в Гемпшире, и он даже имел возможность выезжать на охоту по соседству с имением Ратлендов в Линкольншире. У него определенно были связи в модном обществе, а это означало, что брак с ним не повредит светской жизни и кругу знакомств леди Элизабет, как это было бы в результате ее выхода за кого-то по-настоящему не подобающего ей по рангу.

Именно риск такого поворота событий вынудил Сидни Оуэнсон всерьез отнестись к совету леди Аберкорн и ее супруга принять предложение Чарльза Моргана, поскольку, как они ей объяснили более чем внятно, они никогда не смогут признать какого-нибудь «дублинского мужа», чей статус будет для них недопустимо низок по сравнению с их собственным. Лишь муж, социально приемлемый для Аберкорнов, обеспечивал Сидни возможность продолжения отношений с ними со всеми вытекающими из их патронажа преимуществами в плане светских знакомств и приглашений, коих она так жаждала, – и, в точности так же, для любой аристократической дебютантки лишь выход замуж за не уступающего ей рангом мужчину гарантировал сохранение места в элите, к которой она принадлежала по праву рождения, и со временем открывал доступ на элитную брачную арену ее детям.

В конечном итоге Ратленды попросили дочь повременить пару лет с выходом за Эндрю, дабы убедиться в прочности их чувств и быть абсолютно уверенными в том, что она решительно отказывается от перспективы найти себе кого-то из самых сливок общества ради менее подходящего поклонника, к которому испытывает истинную непреходящую любовь. Уяснив к 1822 году, что взаимные чувства у этой пары проверку временем вполне выдерживают, родители Элизабет в конце концов пошли на компромисс и позволили им жениться, выделив на содержание дочери 2500 фунтов в год в придачу к 2000 фунтов единовременно в качестве свадебного подарка от отца Эндрю.

Для отчаявшихся же когда-либо дождаться согласия родителей оставался еще, конечно, крайний вариант: бегство с любимым. Решение предпочесть любовь дочернему долгу было, однако, весьма нелегким выбором. Тайное венчание беглянки решительно считалось попранием не только родительской воли, но и правил приличия, и норм поведения светской дамы. В глазах миссис Калверт не было и не могло быть ничего более непристойного. «О, милые мои девочки! И да не допустит ни одна из вас ничего подобного!» – обращалась она к своим дочерям с использованием крайне редко ею употреблявшихся восклицательных знаков.

Тем не менее, мисс Мария Петре в конце февраля 1805 года на побег отважилась после того, как ее родители прознали о ее романе с наставником ее брата мистером Филлипсом и велели тому завтра же убираться прочь и искать себе другую работу. Недолго думая, Мария под покровом ночи сбежала из семейного дома в Норфолке вместе с Филлипсом. Когда на следующий день за поздним завтраком беглецов хватились, барон Петре, как сообщалось, отрядил всех, кто имелся в его распоряжении, на их поиски, но отследить путь их передвижения удалось только до Уайтчепела, а там пара взяла извозчика и затерялась среди лондонских улиц, «ускользнув от бдительных глаз» преследователей, благо что погоня была предсказуемой. Позже выяснилось, что, не найдя желающих их тайно обвенчать в столице, они отправились в Оксфорд, где им это устроил старый друг жениха, договорившись с ничего не подозревающим католическим священником. У этого же друга дома молодые после свадьбы и скрывались.