Эпоха Регентства. Любовные интриги при британском дворе

Конечно, самым нежелательным в сценарии побега под венец была неизбежная волна пересудов. Мария сделала свою семью «главной темой разговоров» в свете на весь март. «Им теперь ничего не остается, кроме как обвенчать ее с этим мужчиной в [англиканской] Церкви», – сочувственно заметила миссис Спенсер-Стэнхоуп, указывая тем самым сразу на два факта: во-первых, на то, что репутация Марии безнадежно испорчена и другого мужа ей теперь не найти; а во-вторых, на то, что венчание по католическому обряду, даже будучи приемлемым для семейства Петре, по английским законам силы не имеет. Ее дочь Марианна, как и пресса, была тем временем куда более обеспокоена явным неравенством сторон по части социального статуса. «Он мужчина очень низкого происхождения, из другого класса, всегда обедал с детьми, никогда не ассоциировался с семьей никоим образом, был чем-то вроде слуги высшего сорта», – делилась она со своим братом, явно вторя доводам, которыми и сами лорд и леди Петре вразумляли свою Марию, давая ей ясно понять, что мистеру Филлипсу отныне в их доме не место. Не исключено, что она их прямо из уст «безутешной» матери беглянки и почерпнула, поскольку добавила: «Леди Петре всегда считала его чересчур наглым».

В то время как достопочтенная мисс Петре избрала для «свадебного путешествия в изгнание» лондонское направление, для большинства отчаявшихся получить согласие родителей на брак несовершеннолетних дочерей самым заманчивым оставался все-таки путь в Шотландию. Поскольку там так и не были приняты положения Акта о незаконных браках 1753 года, английские пары могли заключать браки до достижения обоими совершеннолетия (21 год) без согласия родителей или опекунов. В ставшей благодаря этому легендарной первой по выезде из Англии по торному тракту приграничной шотландской деревне Гретна-Грин молодых сочетали браком быстро и без лишних вопросов. Знаменитые кузнецы брачных уз [29] должным образом вели реестры, выдавали свидетельства о заключении брака и даже могли по просьбе молодоженов придавать их поспешному бракосочетанию видимость религиозной чинности. К эпохе Регентства за этим местечком закрепилась репутация «земли обетованной для беглых влюбленных», и туда как на мед слетались своенравные юные аристократы. Всего лишь за год с марта 1811 года по март 1812 года там успели отметиться и младший сын лорда Элленборо с баронской дочкой мисс Найтингейл, и виконт Дирхерст с леди Мэри Боклерк, дочерью герцога Сент-Олбанса, и еще один наследник Даремских угольных копей Джон Лэмбтон на пару с незаконнорожденной дочерью графа Чолмондли по имени Генриетта.

Впрочем, образ гонки сломя шею до самой границы с Шотландией выглядит скорее романтическим преувеличением, свойственным беллетристике той эпохи, поскольку в действительности побег в эпоху Регентства был выбором не только не простым, но и не самым приглядным. Особенно это касалось женщины, которая всецело вверяла в руки своего жениха и свою судьбу, и свою репутацию. Насколько можно было верить его обещаниям обвенчаться хотя бы тайно? Скитаясь с ним по стране и, возможно, часами и днями подряд не видя перед собою никого, кроме него, в их карете (о более тяжких преступлениях против приличий деликатно умолчим), она, естественно, восприняла бы как полное крушение не только помолвки, но и всей ее жизни, если бы такая помолвка не увенчалась в конечном итоге обменом клятвенными заверениями в верности до гроба.

С практической точки зрения устроить побег было также весьма непросто. Бесследное исчезновение юной особы из-под присмотра компаньонки из родительского или опекунского дома, полного бдительной прислуги, – задача не из легких. Леди Мэри Боклер, говорят, удалось это сделать при пособничестве верной горничной, которая перед этим исправно служила курьершей между своей госпожой и ее благородным возлюбленным. А вот девятнадцатилетнему мистеру Лэмбтону родственники мисс Чолмондли возможно даже пособили с ее похищением, поскольку были, по всеобщему мнению, «очень рады избавиться от нее», поскольку Мэри своей красотой напрочь затмевала свою законную сводную сестру. И на тайное венчание беглянки, писали газеты, «в доме Ч-дли взирали вполне благосклонно, и его светлость лично… написал влюбленным беглецам письмо с поздравлением и любезным приглашением по возвращении использовать его родовое гнездо в Чешире в качестве прибежища на медовый месяц!».