Эпоха Регентства. Любовные интриги при британском дворе

Зато прослезиться на людях по случаю заключения брака испокон веков не возбранялось никому. Леди Антрим чуть ли не с гордостью сообщила леди Фрэнсис Шелли, что ее дочь «пролила обильные слезы» на церемонии своего бракосочетания; но ведь и леди Анна Мария Стэнхоуп в день своей свадьбы в 1808 году по свидетельству миссис Калверт «все время плакала». Да и не одних лишь невест ошеломляла эта вселяющая «ужас» перспектива (кстати, и под «ужасом» в эпоху Регентства понимался скорее «благоговейный трепет» перед неизбежным). По свидетельству сестры Уильяма Литлтона, пока они добирались из Мейфэра в Уимблдон на его свадьбу с леди Сарой, ее брату вполне хватило времени на то, чтобы вконец изнервничаться по поводу приближающегося обряда венчания. «Вот как узнает она сейчас карету, так у нее сердце-то и зайдется!» – воскликнул он при въезде в приусадебный парк по воспоминаниям любящей сестры, полагавшей, что и у него самого сердце «в тот момент едва ли билось ровно, мирно покоясь на своем месте». Его тревога до того ее тронула, что она взяла брата за руку, дабы его приободрить. «Не надо! Не побуждай меня на преждевременные слезы!» – такую странную отповедь получила она от него в ответ на сестринское сочувствие. Когда же пришло время крошечному кортежу из восьми собравшихся «чинно прошествовать» в церковку при поместье, то миссис Поул-Кэрью тут же получила возможность убедиться, что не только ее любимый брат, но и его невеста и ее будущая свояченица была настолько перенапряжена тем, что им предстоит, что она выглядела «так, будто едва держалась на ногах».

Обратный путь из церкви к дому дался всем куда бодрее. Сообразно с обычаями раннее дневное бракосочетание полагалось увенчивать déjeuner [40], как тогда в бомонде называли свадебный ланч, у родителей новобрачной, и Спенсеры выставили гостям по случаю праздника легкое угощение, включая «большущий кремовый торт», пришедшийся весьма по вкусу миссис Поул-Кэрью. Бывало, что по случаю ранних свадеб потчевали и пообильнее. К примеру, после состоявшегося в четыре часа пополудни обряда венчания леди Анны Марии Стэнхоуп с лордом Тавистоком собравшимся предложили отметить свадьбу не только фуршетом, но и аналогом дискотеки эпохи Регентства – танцами в саду под военно-духовой оркестр полка его светлости.

При полностью домашней вечерней свадьбе на дому у жениха и невесты были хорошие шансы на то, что все гости им давно знакомы по совместным застольям, и при таких «совиных» венчаниях счастливая пара часто имела возможность сесть в карету и уехать к месту проведения медового месяца прямо из-под венца. В 1804 году леди Сара Фейн с лордом Вильерсом также быстро уехали из Лондона, после того как завершилась церемония бракосочетания в доме ее отца. На следующий год их примеру последовали сестра Сары леди Мария и лорд Дунканнон, также отбывшие прочь из Лондона сразу же по завершении назначенного на девять вечера обряда венчания. При этом новоявленной свекрови Марии леди Бессборо остатка вечера после отбытия молодых хватило еще и на какой-то дежурный визит, и на записку любовнику, и на то, чтобы отправиться вместе с мужем в гости к ее сестре в Чизвик.

Но даже и венчавшиеся засветло редко уделяли более пары часов тому, чтобы отметить это событие в кругу родных и близких. Миссис Поул-Кэрью с братом Уильямом, выехав из центра Лондона в два часа пополудни, попрощались со Спенсерами и отбыли из Уимблдона обратно уже в начале пятого вполне довольные тем, как все сложилось. Она оставила новобрачных Литлтонов «похрустывающими он сухариками, она печеньем, сидя бок о бок на софе с лучащимися любовью и радостью лицами». В их случае никакой кареты для отъезда в свадебное путешествие не требовалось. Вместо этого лорд и леди Спенсер «немедленно уехали сразу же после обеда», оставив Уимблдонское имение в «их полном распоряжении на весь медовый месяц».

Как видим, само по себе выражение «медовый месяц» со времен Регентства изменений не претерпело, чего никак нельзя сказать о вкладываемом в него смысле. Это в наши дни под ним понимают разгульный отпуск молодых после свадьбы; а в ту пору это был «первый месяц супружества, в котором нет места ничему, кроме нежности и счастья», если верить толковому словарю Сэмюэла Джонсона. Впрочем, за полвека с лишним, минувшим со времени его издания, понятие «медовый месяц» как раз и стало на глазах трансформироваться в направлении того, что под ним понимается в наше время. В XVIII веке путешествия в медовый месяц обычно ограничивались объездом молодыми родни для получения поздравлений и подарков в компании кого-нибудь из братьев, сестер или подружек новобрачной. Именно к эпохе Регентства в высших кругах стал приживаться обычай, по которому новобрачные удалялись из общества куда-нибудь подальше, чтобы провести свой медовый месяц (или хотя бы неделю-другую) наедине, вкусить прелестей брака, конечно же, но также еще и получше узнать друг друга.