Эпоха роста. Лекции по неокономике. Расцвет и упадок мировой экономической системы

Как нетрудно увидеть, эти рассуждения Р. Люксембург в чем-то очень похожи на то, что я говорю. Правда, мой подход шире – я говорю не только про капитализм, но и про более общие принципы взаимоотношений между финансовым и потребительским сектором, который выступает для финансового сектора внешней средой. Капитализм – совокупность фирм – только один из сегментов финансового сектора, но в отношении него действуют те же самые принципы. И как финансовый сектор в целом ведет себя по отношению к своей среде, потребительскому сектору, то есть осуществляет постоянную экспансию, пока есть куда, то точно также и капитализм ведет себя по отношению к своей внешней среде, которая представляет собой потребительский сектор и некапиталистические сегменты финансового сектора.

Итак, разница в масштабе обобщений, но это и понятно, поскольку Р. Люксембург работала в рамках марксистского варианта классической политэкономии, в котором, как я уже говорил, прибыль возникает только в промышленности, а финансовый сектор описывается по-другому. Но это только означает, что Р. Люксембург пришлось столкнуться с серьезными теоретическими трудностями в ходе ее работы.

Отсюда вытекает и другая разница между выводами неокономики и концепцией Люксембург. Она связывала конец капитализма с физическим исчерпанием натуральных элементов капиталистической периферии. Поскольку в ее время к периферии относилась значительная часть территории и населения планеты Земля, то она предполагала, что системный кризис капитализма – дело отдаленного будущего.

С моей точки зрения, граница другая – денежная. Тут, конечно, можно упрекнуть Люксембург в том, что она совершенно не задумалась о том, откуда на периферии берутся деньги, которые постоянно перекачиваются в капиталистический сегмент экономики. Это тем более странно, что Марксу по поводу его моделей расширенного воспроизводства она вопрос «откуда берутся деньги» задавала и наглядно показывала, что удовлетворительного ответа у него нет.

Как бы то ни было, но в реальности граница капиталистического развития была достигнута гораздо раньше, и даже раньше, чем Р. Люксембург сформулировала свою теорию. Как я уже говорил, начало системного кризиса мы должны искать где-то в районе 1873 года, то есть когда самой Люксембург исполнилось два года.

Да, пролетарской революции тогда не случилось, хотя в 1880-е и 1890-е годы ее угроза стояла вполне реально. Но это не означает, что системный кризис не наступил. А что, две мировые войны мы считаем ничего не значащими детскими игрушками? Просто мы должны сделать вывод, что глобальный прогноз смены формаций оказался неверен.

Увы, к сожалению, мы и сегодня не знаем, что должно прийти на смену капитализму. Собственно, именно поэтому его кризис (неподходящее слово для почти 150-летнего процесса, лучше уж говорить «медленное умирание») длится так долго. Впрочем, сегодня, когда мы уже понимаем механизмы этого кризиса, можно надеяться, что поиск альтернативных путей пойдет быстрее.

Я лишь поверхностно затронул сейчас все то, что связано с Р. Люксембург, ее концепцией и местом в развитии экономической мысли. Там очень много любопытных и поучительных нюансов. Об этом можно прочитать целую лекцию, и даже не одну. Но, как мне уже не раз приходилось высказывать сожаление, все это далеко выходит за границы курса.

Отказ от золотого стандарта и поиск новых оснований для денег как реакция на дефляционный кризис.

Вернемся к тому, как шло развитие капитализма в дальнейшем. Не буду останавливаться без особой необходимости на послевоенных событиях, Второй мировой войне и периоде послевоенного восстановления. Тут нам важно понимать, что проблема дефляции вследствие отсутствия внешних по отношению к капиталистической системе денег, несмотря на все бурные политические события той эпохи, сама по себе рассосаться не могла. Она на время ослабевала, и тогда мировая экономика восстанавливалась, но потом дефляционные процессы вновь давали о себе знать, и экономика скатывалась в депрессию.

Все это время продолжалась и зародившаяся в период Великой ценовой депрессии тенденция усиления роли государства в экономике. Кейнсианство, возникшее в разгар Великой депрессии, придало этому процессу флер научной респектабельности. Все это завершилось началом нового витка дефляционного по своей сути (хотя и проявившегося в отдельные периоды как инфляционный) современного кризиса, который берет начало в конце 60-х годов прошлого столетия. Хотя я все-таки склонен рассматривать весь период с 1873 года по сегодняшний день как единый.