Эпоха сериалов. Как шедевры малого экрана изменили наш мир

Между вселенными «Шерлока» и «Ганнибала» (как Томаса Харриса, так и Брайана Фуллера, шоураннера и сценариста сериала «Ганнибал») есть и еще одно важнейшее сходство – мнемоническая техника, которая у Харриса-Фуллера называется «memory palace», «чертоги памяти», а в «Шерлоке» – «mind palace», «чертоги разума» (в финале 3-го сезона Майкрофт называет «чертоги разума» Шерлока «чертогами памяти»). Подробнее об этом мы будем говорить в гл. «Принц и нищий», пока лишь ограничимся упоминанием, что общим источником для обеих вселенных послужила влиятельная книга Фрэнсис Йейтс «Искусство памяти» (1966 г.)¹⁶⁸, хотя и Моффат и Гейтисс, скорее всего, вдохновлялись вторичным источником – книгами Харриса¹⁶⁹.

Первобытные инстинкты

Персонаж шерлокианского типа отличается бесстрастной манерой поведения, в широком спектре от сдержанности до откровенной неэмпатичности. Ему также свойственно переключение из режима почти механической бесстрастности в режим маниакальной, лихорадочной деятельности. Этот «полюс маниакальности» может также осмысляться, как в случае с коммандером Споком, как прорыв яростной, брутальной, дикарской, «биологической» природы.

Декстер всегда ведет себя невозмутимо, почти как автомат, что вызывает острую неприязнь сержанта Доакса: «У меня от тебя мурашки, псих!» (1:1; интересно, что подобную реакцию у сержанта совершенно не вызывает другой судмедэксперт, Винс Масука, который всегда, осматривая место преступления, сыплет непристойными и кощунственными шуточками по адресу трупов). В другой режим функционирования он переходит в своем истинном обличье убийцы, хищного зверя. Обширный спектр нюансов человеческих переживаний Декстеру неведом. Его эмоции сводятся к очень простым аффектам и, как сказали бы Беделия Дюморье и Эвелин Вогл, «первобытным инстинктам» – ярости, жажде крови, охотничьему инстинкту, инстинкту выживания и защиты семьи¹⁷⁰. Вспомним Руссо: чем тоньше чувства, тем дальше человек от первоначальной естественности; у естественного человека – примитивные страсти и аффекты, обусловленные простейшими потребностями.

Те же инстинкты свойственны хищнику Ганнибалу; ему никогда не изменяет хладнокровие; его лицо всегда остается бесстрастным, сохраняя почти восковую неподвижность. Он спокоен и неподвижен, как затаившийся крокодил. Такую же двойную жизнь хищника ведет и Уолт Уайт («Во все тяжкие»)¹⁷¹.

Попытки друзей и коллег вытянуть из Хауса его «истинные чувства» приводят не просто к взрыву ярости, а к поступку всесокрушающей разрушительной силы: Хаус на машине сносит стену дома Кадди, своей бывшей возлюбленной. Здесь снова присутствует звериный «примитивный» аффект, а не артикулированная человеческая эмоция.

Шерлока («Шерлок») постоянно упрекают то в бесчувственности и неэмпатичности, то в малоприличном ликовании на месте преступления. При этом Шерлок, как Декстер или Ганнибал, способен успешно имитировать человеческие эмоции, когда ему это необходимо для дела.

В азарте погони, охоты Шерлок ведет себя маниакально, с бешеной энергией. Это действительно обычно производит гротескное впечатление – например, эйфория Шерлока по поводу возможного возвращения Мориарти, напоминает наркотическое опьянение (4-й сезон). Шерлоку свойствен сильный «инстинкт» защиты близких людей, «стаи»: ради Джона и Мэри он не колеблясь и без малейших угрызений совести убивает Магнуссена; а позже подвергает себя серьезной опасности, чтобы вытащить Джона из депрессии после смерти Мэри; тот же инстинкт велит ему без колебаний принять свою очень страшную сестру-убийцу.

Миссис Хадсон говорит, что на самом деле Шерлок «очень эмоционален». Но примеры этой эмоциональности – все те же яркие аффективные взрывы, маниакальная адреналиновая эйфория, досада и бешенство, если что-то не выходит: «Миссис Хадсон: Шерлок, он эмоциональный. Не решилось дело – палит в стену! Не готов завтрак – нокаутирует холодильник! Не нашел ответа – вонзает нож в пачку писем на каминной полке» (4:2). После того как Эвр заставила его позвонить Молли, он в ярости разносит все вокруг (4:3). На этом фоне становится понятно, что мимике Майкрофта свойственно куда большее – «человеческое» – разнообразие эмоциональных оттенков. Особенно очевидно это после событий финального эпизода 4-го сезона: многие сцены с Майкрофтом из предыдущих трех сезонов ретроспективно воспринимаются иначе.

Лики любви: гон, пожирание, райская невинность