Эпоха Сталина: события и люди

Историк пишет: «В своих мемуарах Чуйков подчеркивает разницу между тактическими действиями советских и германских войск и, естественно, делает ударение на доблести своих солдат, которую они проявили в боях за город. Однако немцы также кое-чему научились во время сражения. Многое говорит о том, что они переняли подобную тактику у русских и адаптировались к ведению борьбы за каждый дом. Конечно, подобные действия не укладывались в рамки их общей стратегии, но такое поведение наступающих войск было вполне предсказуемо. По иронии судьбы, когда весной 1945 в Берлине атакующая и обороняющаяся стороны поменялись своими местами, Чуйков стал использовать в боях те же традиционные методы, которые в свое время Паулюс применял в Сталинграде. Имеется в виду, что наступающая советская сторона создавала численное превосходство, осуществляла массирование огня, совершала быстрые прорывы с целью захвата и удержания территории, — тогда как мелкие группы немцев оборонялись в укрепленных пунктах, созданных в развалинах города».

В Сталинграде командный пункт Чуйкова был прижат к самому берегу Волги, тогда как Паулюс оставался вдали от места боя, командуя войсками из штаба, расположенного в тылу армии. Зажатые на узкой полоске вдоль западного берега Волги, войска генерала Чуйкова стойко держали оборону. Их девизом был «За Волгой для нас земли нет!». Чуйков вошел в военную историю блестящим тактиком, выигравшим битву в самом Сталинграде.

Командарм В.И.Чуйков прославился и в боях за Берлин. Именно на его командный пункт пришли немецкие парламентеры с предложением о сдаче Берлина. Именно гвардейцы из его армии Михаил Егоров и Мелитон Кантария водрузили Красное Знамя Победы над рейхстагом в Берлине. На банкете в Кремле в честь одержанной победы трижды И.В.Сталин поднимал тост в честь Чуйкова и его армии.

После окончания Великой Отечественной войны Верховный Главнокомандующий нарком обороны И.В.Сталин назначил Главкомом Группы советских войск и главой администрации в Германии генерала В.И.Чуйкова.

Отдыхая в 1947 в Сочи, И.В.Сталин узнал, что тут же отдыхает и В.И.Чуйков. Сталин пригласил к себе Чуйкова. Выйдя ему навстречу, И.В.Сталин дружески обнял В.И.Чуйкова и сказал:

— Спасибо, Василий Иванович, за Сталинград!

Сразу после кончины И.В.Сталина, в апреле 1953, В.И.Чуйков был назначен командующим Киевским военным округом. В июле 1964 В.И.Чуйкова освобождают от должности первого заместителя министра обороны СССР.

В 1967 на Мамаевом кургане открыт архитектурно-скульптурный мемориальный ансамбль героям Сталинградской битвы. В работе над мемориалом руководителю творческого коллектива скульптору Е.В.Вучетичу во многом помогал военный консультант маршал В.И.Чуйков.

Маршал Советского Союза В.И.Чуйков, по его просьбе, похоронен на Мамаевом кургане, где во время Сталинградской битвы 12 сентября 1942 был его командный пункт. Тогда это обозначалось как «Высота 102». В подготавливаемых мемуарах В.И.Чуйков писал: «Когда пленили фельдмаршала Паулюса, одним из первых вопросов, заданных им, был: «Где находился КП 62-й?» — и, услышав ответ, покачал головой:

«Разведка нам доносила, но мы и поверить не могли в такую дерзость!»

ЧУКОВСКИЙ Корней Иванович (Корнейчуков Николай Васильевич) (1882–1969), русский советский писатель, литературовед.

В «Дневнике» от 22 апреля 1936, делясь впечатлениями о X съезде комсомола, на котором присутствовал вместе с Борисом Пастернаком, Чуковский записал:

«В президиуме появился Сталин с членами Политбюро. Что сделалось с залом! А ОН стоял немного утомленный, задумчивый и величавый. Чувствовалась огромная привычка к власти, сила и в то же время что-то женственное, мягкое. Я оглянулся: у всех были влюбленные, нежные, одухотворенные и смеющиеся лица. Видеть его — просто видеть — для всех нас было счастьем. К нему все время обращалась с какими-то разговорами Демченко. И мы все ревновали, завидовали — счастливая! Каждый его жест воспринимали с благоговением. Никогда я даже не считал себя способным на такие чувства. Когда ему аплодировали, он вынул часы (серебряные) и показал аудитории с прелестной улыбкой — все мы так и зашептали: «Часы, часы, он показал часы» — и потом, расходясь, уже возле вешалки вновь вспоминали об этих часах. Пастернак шептал мне все время о нем восторженные слова, а я ему, и оба мы в один голос сказали: «Ах, эта Демченко заслоняет его!..» Домой мы шли вместе с Пастернаком, и оба упивались нашей радостью…»