Эпоха веры

Никто не мог быть заключен в тюрьму иначе, как по приказу верховного магистрата; кроме того, строго ограничивали время, которое могло пройти между арестом и судом. Адвокатов было так много, что Юстиниан построил для них базилику, о размерах которой можно судить по ее библиотеке, состоящей из 150 000 томов или свитков. Суд должен был проходить перед магистратом, назначенным императором; но по желанию обеих сторон дело могло быть передано в епископский суд. На каждом процессе перед судьей клали экземпляр Библии; адвокаты должны были поклясться на ней, что приложат все усилия для честной защиты своих клиентов, но откажутся от дела, если сочтут его нечестным; истец и ответчик также должны были поклясться в справедливости своего дела. Наказания, хотя и суровые, редко были обязательными; судья мог смягчить их для женщин, несовершеннолетних и пьяных преступников. Тюремное заключение использовалось как содержание под стражей до суда, но редко как наказание. Кодекс Юстиниана отступил от законов Адриана и Антонина Пия, разрешив в качестве наказания нанесение увечий. Сборщики налогов, фальсифицирующие декларации, и лица, копирующие монофизитскую литературу, могли лишиться руки, исходя из того, что преступник должен заплатить за преступление. Ампутация носа или горла часто встречается в Кодексе; позднее византийское право добавило ослепление, особенно в качестве средства для лишения наследников или претендентов на трон. Смертная казнь для свободных людей исполнялась через обезглавливание, для некоторых рабов — через распятие. Колдунов и дезертиров из армии сжигали заживо. Осужденный гражданин мог обратиться в вышестоящий суд, затем в сенат и, наконец, к императору.

Кодексом Юстиниана мы можем восхищаться скорее в целом, чем по частям. Больше всего он отличается от предыдущих кодексов своей жесткой ортодоксальностью, глубоким обскурантизмом, мстительной суровостью. Образованный римлянин нашел бы жизнь более цивилизованной при Антонинах, чем при Юстиниане. Император не мог избежать своего окружения и своего времени; в своем стремлении унифицировать все он кодифицировал суеверие и варварство, а также справедливость и милосердие своей эпохи. Кодекс был консервативен, как и все византийское, и служил смирительной рубашкой для цивилизации, которой, казалось, не суждено было умереть. Вскоре ему перестали подчиняться, за исключением сузившейся области. Восточные еретики-националисты, которых она испепеляла, открыли свои объятия мусульманам и процветали лучше под властью Корана, чем под властью кодекса. Италия под властью лангобардов, Галлия под властью франков, Англия под властью англосаксов, Испания под властью вестготов игнорировали эдикты Юстиниана. Тем не менее Кодекс на протяжении нескольких поколений обеспечивал порядок и безопасность пестрому скоплению народов и позволял через границы и по улицам десятка государств передвигаться свободнее и безопаснее, чем в тех же регионах сегодня. Он до конца оставался кодексом Византийской империи; а через пять веков после его исчезновения на Западе он был возрожден юристами Болоньи, принят императорами и папами и вошел, как подмостки порядка, в структуру многих современных государств.

V. ИМПЕРАТОРСКИЙ ТЕОЛОГ

Оставалось только унифицировать веру, превратить Церковь в однородный инструмент управления. Вероятно, благочестие Юстиниана было искренним, а не просто политическим; сам он, насколько позволяла Феодора, жил как монах в своем дворце, постясь и молясь, перелистывая богословские тома и споря о доктринальных тонкостях с профессорами, патриархами и папами. Прокопий, с прозрачным согласием, цитирует одного из заговорщиков: «Не стоит отказываться от убийства Юстиниана тому, в ком есть хоть капля духа; не стоит бояться человека, который всегда сидит без охраны в каком-нибудь холле до поздней ночи, жадно разворачивая христианское Писание в компании со священниками, находящимися в преклонном возрасте».26 Почти первым делом Юстиниан использовал свою власть в качестве регента Юстина для того, чтобы положить конец разрыву, который увеличился между Восточной и Западной церковью из-за «Энотикона» императора Зенона. Приняв точку зрения папства, Юстиниан заручился поддержкой ортодоксального духовенства в Италии против готов, а на Востоке — против монофизитов.