Эпоха викингов. Мир богов и мир людей в мифах северных германцев

В борьбе за мировое господство жертва олицетворяет врага, а ее убийство представляет собой уничтожение лишенных удачи врагов. Но есть и другая сторона этой драмы, выражающая святость и благословение, заключенное в жертвенном животном. Миф о том, как Тор зарезал своих козлов ради трапезы, а наутро вернул к жизни, осенив Мьёлльниром, представляет собой центральную сцену в обряде жертвоприношения. Забитые в день блота животные не были обычным скотом, взятым в загоне, – они составляли священное стадо, предназначенное для жертвенного заклания. Вкушение их мяса даровало жизненные силы и укрепляло хамингью клана. Этот сюжет является метафорой непрестанного обновления жизни, подпитывающейся из неиссякаемого источника изобилия. Кровь жертвенных животных, пролитую при заклании, собирали в священные чаши, отдельные части туши – сохраняли, так как они являлись вместилищами силы восстановления. Тот факт, что один из козлов Тора захромал, оттого что один из едоков сломал кость, чтобы полакомиться мозгом, показывает, что кости жертвенного животного считались священными и неприкосновенными. Миф выносит на поверхность внутреннее значение – и указывает на то, что произойдет, если ритуал не достигнет цели или станет неэффективным, из-за того что люди пренебрегли установленными правилами. При строгом соблюдении обряда жертвенное заклание не нарушало удачи скота и его жизнестойкости, напротив – оно способствовало преумножению стад и увеличению семей участников блота, вкусивших освященного мяса. Стадо возрождалось через церемониальное освящение жертвы с помощью молота или другого сакрального орудия.

Этот миф, изложенный в «Видении Гюльви», несомненно, дает реалистичное описание освящения: кости были собраны и разложены для освящения на шкурах. Мы можем догадаться, что в зале блота было найдено достойное место и черепу, который играл свою роль в ритуале. Эта догадка подтверждается некоторыми намеками в древней литературе относительно мифической головы, с которой при необходимости советовался Один («…С черепом Мимира / Один беседует», – говорится в «Прорицании вёльвы»). О поклонении лангобардов бараньей голове говорится в связи с миссионерской деятельностью папы Григория I Двоеслова. Святой отец был шокирован неподобающим поведением лангобардов, которые, как говорится в хронике, бегали вокруг головы барана, восхваляя ее «в мерзостных песнопениях».

Животное необходимо убить, потому что создание и поддержание сил людей и их мира зависит от его жизнетворной плоти; но, каким бы необходимым ни было это убийство, покушение на сосуд священной хамингьи тем не менее включало в себя не только страшный риск, но и акт агрессии; это было бы явным святотатством, если бы не было оправдано и искуплено последующими актами ритуала. Миф о Тьяцци описывает церемонию искупления, ход которой нам неведом. После того как был убит великан, его дочь Скади явилась в Асгард полном боевом обличье, чтобы отомстить за отца. Асы захотели пойти на мировую и предложили ей выбрать мужа среди асов: «Первым делом пусть она выбирает себе мужа среди асов, но выбирает по ногам, ничего больше не видя. Она (Скади) увидела ноги одного из них, замечательной красоты, и молвила: «Вот кого я выбираю; едва ли что некрасиво у Бальдра!» А был то Ньёрд из Ноатуна»[122].

Ньёрд, повелитель ветров и морских стихий, покровитель мореплавателей и рыбаков, согласился стать мужем Скади, но не пожелал жить в Трюмхейме («Жилище шума»), в горах, а Скади не желала жить в Ноатуне («Корабельном дворе»):

Не любы мне горы,
 хоть я и был там
девять лишь дней.
Я не сменяю
клик лебединый
на вой волков, заявил Авёрд.

Тогда Скади сказала так:

Спать не дают мне
птичьи крики
на ложе моря,
всякое утро
будит меня
морская чайка[123]

.

И тогда они условились девять дней жить в Ноатуне и девять – в Трюмхейме, что, вероятно, символизирует смену времен года, так как Скади отождествляют с зимой, а Ньёрда – с летом.