Эпоха застоя. Как это было?

Г. Саралидзе: Нет, шутка Новосибирского университета была по поводу «Бурана». Состоялся полет «Бурана», и советские люди увидели не только как их налоги улетают в космос, но еще и как возвращаются. Вот отношение к происходившему, в частности к космосу.

Кстати, отчеты о том, сколько стали выплавили, сейчас, я думаю, имели бы духоподъемный эффект, люди бы увидели, что в стране действительно сталь выплавляется, мы радуемся рекордным урожаям. А тогда рекордные урожаи были очень часто. Но народ вдруг начал относиться к собственным достижениям наплевательски, потому что не было джинсов, жвачки, пепси-колы и автомобиля.

А. Гаспарян: И пластинок «Битлз».

Д. Куликов: И баночного пива.

Г. Саралидзе: Но ведь это была проблема – на фоне всех достижений.

Д. Куликов: Действительно, Армен прав. Я сознательно пользуюсь марксистской схематизацией – не потому, что она правильная, а чтобы было понятнее. На уровне базиса правильно Армен фиксирует всю проблематику. Но в принципе люди-то готовы были потерпеть. И все понимали: то, что мы делаем, это сильно опережающие время эксперименты. Если бы были цель и смысл, для чего это делаем… Проблема заключалась в том, что правящий класс к началу 1980-х годов не смог породить эти цели и смыслы.

А. Гаспарян: Ну, ты вещи правильно называй. Просто предал страну, обманув ее подло с 1980 годом, к которому Хрущев обещал построить коммунизм, и на этом все закончилось.

Д. Куликов: Идеология, как воздух в шарике: она невидима, но она есть. Если ты воздух уберешь, шарика не будет, он превратится просто в кусок резины. То же самое с идеологией и социальным знанием, видением исторического процесса, историческими целями. Казалось бы, абстракции. Но если они исчезают, то общество словно мячик сдувается.

Г. Саралидзе: Я об этом хочу подробнее поговорить. Потому что мне кажется, что одно из главных наших достижений – это даже не космос, не сельское хозяйство или еще что-то. Это как раз идеология, этот самый воздух.

А вообще, когда мы говорим о достижениях СССР, которых было на самом деле очень много, всегда находятся те, кто считает, что все происходило вопреки… Это же как «вопреки» надо хотеть, чтобы все сделать!

А. Гаспарян: Стать олимпийским чемпионом вопреки – это, знаешь, история болезни в принципе.

Г. Саралидзе: Ты говорил, Дима, об утрате смысла. А мне кажется, что этот смысл и был основным достижением. Смысл, который двигал людьми, который был на самом деле большой, серьезной целью, придавал сил очень многим. Со мной могут сейчас, наверное, поспорить, что люди все равно хотят хорошо жить и т. д. Да, это тоже присутствует. Но все-таки вот эти смыслы, мне кажется, одно из главных наших достижений.

А. Гаспарян: Мы не так давно говорили про мессианскую идею. Как только ты ее вышибаешь у страны, на этом все заканчивается. Неважно, как она формулируется, но она должна быть. Таков уж архетип населения бывшей Российской империи, бывшего Советского Союза, нынешней Российской Федерации. Когда правящий слой, по сути дела, демонтировал эту мессианскую идею… Она, я напоминаю, после Великой Отечественной войны фиксировалась следующим образом: «догнать и перегнать Америку», потом – «коммунизм к 1980 году». Никакой другой идеи после этого уже не было. Новое мышление – это не идеи.

Д. Куликов: Ни одна цель не может быть вечной! Она потому и цель: ты ее достигаешь и должен поставить новую. В принципе сталинские цели к концу 1950-х годов были достигнуты. Его проект был реализован. Ну, а наследники ничего не смогли придумать. Мы в конце 1950-х – начале 1960-х потеряли исторический процесс. В начале 1980-х у нас был шанс его догнать.

А. Гаспарян: Мы не могли бы его использовать по той причине, что у нас была уничтожена философия. Кто должен был вырабатывать все эти смыслы? Старцы из политбюро? Да они меньше всех знали о русской философии.

Г. Саралидзе: К Сталину тоже есть претензии по поводу уничтожения русской философии.

А. Гаспарян: Но поколение революционеров философию по Марксу прекрасно знало. А мы говорим уже про 1960–1970-е годы.

Г. Саралидзе: Понимаю.

Д. Куликов: Эти уже и Маркса не знали.

Глядя на нашу советскую историю, мы должны помнить, что не бывает исключительно позитивных решений. Это простой диалектический принцип. Принимая какое-то решение и достигая результата, ты всегда отрезаешь другие возможности. И ты должен учитывать возможные риски. Сталин действовал так для того, чтобы выжить. Его решения позволили стране выжить, и это, несомненно, результат. «По плодам их узнаете их». Мы выжили, мы победили, и мы приумножились. Но были и негативные факторы, заложенные этими же решениями. Это тоже надо понимать.