Эпохи Айры. Книга первая

Лагман прошел к своему столу, стоящему слева от возвышения, на котором обычно находились мудрецы совета. Хранящая неспешно пересекла зал и остановилась напротив стола, за которым еще недавно восседал Мааль и его верные советники. В столь ранний час стол был пуст. Оглядывая его, Цефея ощутила холодок, пробежавший по ее телу. Девушке вдруг показалось, что она смотрит на мир будущего и этот стол опустел по причине каких-то событий, частью которых была избранница Рагнарека. Свет ровными лучами пронизывал тающий сумрак зала, падая на полированные плиты сверкающего пола четко очерченными линиями света. Стояла звенящая тишина, которую не разрушал даже Лагман, сидящий за своим столом в нескольких метрах от Цефеи. Ей показалось, что за окном мелькнули хлопья пепельно-серого снега. Девушка вздрогнула и подняла глаза на окно, но за ним солнце и благоухало лето.

— Сирра, как вы себя чувствуете? — чуть тревожно спросил Лагман, обратив внимание на напряженно застывшую старейшину.

— Я вполне здорова, благодарю. — Промолвила Цефея, не узнавая свой неожиданно осипший голос. — Все дело в жаре. Я не привычна к ней.

На протяжении двух часов Цефея и Лагман провели в Ратуше, не проронив ни слова. Хранящая перечитывала свои отметки в рабочем журнале, готовясь к предстоящим слушаниям, а секретарь, разбирая бумаги, раскладывал их по многочисленным папкам, подготавливая для Старейшины очередную партию работы с содержимым зеленого сундучка. Начали прибывать почтенные отцы и матери. Все они занимали свои места за столом, вскользь (а иногда и откровенно нехотя) здороваясь с Цефеей. К половине одиннадцатого утра все советники были в сборе. Хранящей предоставилась возможность впервые внимательно осмотреть каждого из них.

Сдержанный, пожилой мужчина по имени Фатар, сидящий от Цефеи по левую руку, был Хранящим бога земледелия Агрона, который славился своим спокойным нравом. Фатар был не вспыльчив, но очень осторожен и занимал место в совете не совсем законно. Цефее было известно, что в свое время именно с ним сразился Эниф и одержал победу. Однако, Эниф не стал претендовать на место в совете, позволив Фатару и далее занимать свое место. За это Эниф был допущен к заседаниям совета в качестве слушателя и этим избранник Хроноса успешно пользовался, самостоятельно избирая для себя те процессы, которые интересовали его лично. Фатар осознавал, что нынешний Старейшина может захотеть призвать победителя к службе и Цефея ощущала его волнение.

Фатар был другом другого члена совета — почтенного отца Карса. Он сидел следом за избранником Агрона и нередко во время заседаний они перешептывались о чем-то, что, признаться, слегка раздражало Цефею. Карс был противоположностью своего друга. Виной тому, возможно, была кровь Перворожденного Реика, отвечавшего за земную твердь. Карс не осторожничал и при подходящем случае напоминал Цефее о том, что власть в Вечном совете рано или поздно может вновь перейти к кому-то и может так случиться, что титул старейшины вернется к Маалю.

— Сегодня вы — победитель, но завтра — проигравший. Никто не знает как распорядится нашими жизнями Судьба. Я лишь знаю, что ваш возраст не дает вам нужного доверия среди горожан. И это важно. — Говорил он, расплываясь в неприятной улыбке.

Атара, будучи также членом совета, не спешила принимать чью-либо сторону и, как правило, лишь следила за поведением почтенных мудрецов. Она сидела в самой левой части стола, следом за Фатаром и Карсом, но Цефея ощущала, что она внимательно слушает и следит за ситуацией в совете, оценивая поведение ученицы Энифа и Рубина. В минуты возмущения Карса Хранящая Рагнарека иногда ощущала ликование, исходящее от Атары, но понять причины такой радости Цефея не могла.

По правую руку от Цефеи сидел Орнал, избранный Перворожденным Тартария, отвечающего за мир, известного всем как Чистилище. Орнал был невысоким, коренастым мужчиной с тяжелым взглядом глубоко посаженных черных глаз. Он был крайне немногословен, но, когда говорил, его речь оказывалась емкой и четкой. Голос у него был очень громкий, но при этом хрипловатым, словно скрежещущим. Цефея нередко ощущала на себе его долгий, изучающий взгляд и тайно надеялась, что вскоре эта привычка покинет избранника Тартария и он перестанет столь пристально присматриваться к ней хотя бы во время заседаний.