Эпопея «Нормандии – Неман»

В тот период природная рассеянность сыграла со мной злую шутку. Я участвовал в миссии прикрытия 3 мая, как и все летчики «Нормандии» почти каждый день. Причем, взлетая, я уже чувствовал себя победителем, потому что мой механик Жорж Марселей нарисовал на носу самолета свирепую акулью морду с разинутой пастью, в подражание Flying Tigers – «Летающим тиграм», прославленной американской эскадрилье, воевавшей в Китае. Командиром звена был Марсель Лефевр. К тому времени он уже получил два прозвища: Папаша Маглуар в честь колоритного персонажа[44], нарисованного на фюзеляже его самолета, и Ла-Фьевр[45] по причине безудержного патриотического пыла и любимого занятия, которому он предавался со всей страстью, – отмечать на штабной карте, приколотой к стене в избе, малейшие изменения на линии фронта. «Нормандия» до сих пор гордилась первой победой, одержанной Лефевром в русском небе: два дня назад он сбил «Хеншель-126», немецкий самолет-разведчик.

Мы летели в безнадежно пустом небе, и вдруг наше звено оказалось под градом трассирующих пуль. Едва успев сориентироваться, мы увидели четыре FW-190 и два Ме-109, спикировавшие прямо на нас против солнца. Лефевр, спокойно, будто на учениях, немедленно совершил глубокий вираж предельно малого радиуса и, оказавшись в хвосте у одного из «мессершмиттов», сбил его первой же пулеметной очередью.

– Браво, Лефевр! Здорово вмазал! – заорал я в переговорное устройство, но закончить поздравление не успел – четыре «фокке-вульфа», имевшие куда более грозный вид, чем те, что мы наблюдали двумя неделями раньше в московском Парке культуры, проявили ко мне повышенный интерес. И были они очень близко.

Меня спас опыт, приобретенный в Англии бок о бок с Падди Финукейном. Я по спирали набрал высоту, чтобы уйти с линии обстрела, а затем снова спикировал, чтобы принять участие в бою. Выйдя из облака, встал в хвост FW-109 на расстоянии меньше двух сотен метров, почти в идеальной позиции для ведения огня. Подождал, пока он попадет точно в перекрестье прицела, и нажал на гашетку. Но ничего не произошло. Я подумал было, что опять заклинило чертов пневматический механизм управления стрельбой, но в следующую секунду до меня дошло, что я всего лишь забыл снять пулеметы с предохранителя и, ругая себя распоследними словами, яростным движением пальца отщелкнул рычажок. За это время вражеский истребитель, который я легко мог бы сбить, уже улизнул к своим.

После нашего возвращения капитан Литольф на разборе полетов не преминул устроить мне выволочку:

– Марселей должен был нарисовать на вашем «яке» не морду акулы, ла Пуап, а голубку с оливковой веткой в клювике! Если хотите, чтобы вас поскорее сбили, продолжайте в том же духе…

В общем, я получил хорошую головомойку, и мой приятель Марсель Альбер не постеснялся добавить ушат ледяной воды со всей щедростью парижского уличного мальчишки.

Это происшествие стало мне уроком. С тех пор, за все два года на русском фронте, я ни разу не забывал о предохранителе. А в связке с Альбером, который в скором времени сделался лучшим пилотом и командиром звена, я усовершенствовал технику воздушного боя и накрепко усвоил основное правило: главное – это уцелеть.

«Лучше вернуться на базу всем составом, чем устроить героическое побоище и всех потерять», – часто повторяет мне Бебер, будущий великий ас «Нормандии», на чьем счету будет двадцать одна воздушная победа.

Именно у него я научился методичности в бою. Сходясь с противником, нужно внимательно наблюдать и просчитывать действия на несколько ходов вперед, как в шахматах. Успех миссии прежде всего. Безрассудство и неоправданный риск ведут к гибели. Я видел, как горели, падая, самолеты моих товарищей, слишком смелых и отчаянных, желавших идти до конца. Они бросались в самую гущу схватки, стреляя изо всех пушек, вместо того чтобы сначала хорошенько оглядеться и понять, что происходит вокруг.

До 20 мая мы совершили около шестидесяти вылетов. В наши задачи входили пулеметные обстрелы наземных целей, прикрытие с воздуха, «свободная охота». Если бы не батареи ПВО, уничтожать наземные цели было бы проще простого – из кабины «яков» отлично просматривались движущиеся объекты. Больше всего нам не нравилось сопровождать бомбардировщики. Эти аппараты летают медленно, и если вдруг упустишь их из виду, потом приходится искать по конденсационному следу. Присутствие поблизости вражеских истребителей во время таких миссий ставило нас в невыгодное положение: мы вынуждены были защищаться, вместо того чтобы выслеживать и нападать. Порой сопровождение затягивалось на два-три часа – до Смоленска, до Курска или до Орла. Мы знали, что часть пути проходит над немецкими позициями и это грозит нам крупными неприятностями.