Эпос сербского народа

А с другого — кованую саблю.

Сел на Шарца Королевич Марко,

На плечи копье свое закинул И по^полю Косову поехал.

(«Королевич Марко и Филипп Мадьярии»;

пер, Н. Заболоцкого)

Подругович варьирует свои стихи. Марко подвешивает к седлу то шестопер, то саблю, чтобы уравновесить мех (бурдюк) с вином, взнуздывая Шарца то стальной, то золотой уздечкой. «Готовые стихи» в устах опытного и одаренного певца всегда изменчивы, формулы распадаются, меняя свои части. При этом гусляр нередко прибавляет новые стихи собственного сочинения, которые могут остаться изолированными, или же, понравившись другим исполнителям, заимствуются и проникают в самый разный репертуар, снова подвергаясь изменениям. Вот еще один пример из Подруговича:

Сивка скачет три копья направо,

На четыре копья ввысь он скачет,

А вперед-то — и счесть невозможно!

Извергает сивка синий пламень,

Синий пламень из ноздрей струится ⁹³.

(«Женитьба царя Степана», 248—252)

Схожие стихи находятся в песне «Марко Королевич и вила», записанной в Среме:

Тут увидел Шарац Равиолу.

В высоту на три копья он скачет,

А вперед да на добрых четыре.

С. Матич весьма основательно заметил, что редкий вариант:

А вперед да на добрых четыре (По четири добре унапредак)

типичен для слепой Живаны из Срема ⁹⁴.

Гораздо более сложным является вопрос о генетическом происхождении некоторых «готовых стихов». Общность представлений, конечно, могла развиться из сходных условий жизни. Эта общность могла быть также обусловлена близостью славянских языков. Тем не менее некоторые совпадения заставляют думать о большой древности образов, восходящих к общим истокам. В «Женитьбе князя Лазаря» (гусляр — старец Рашко) встречаются стихи, странно напоминающие разговор Кирибеевича с Иваном Грозным:

Лазаря спросил Степан сердито:

«Ты ответь по правде, Лазарь верный,

Отчего переполняешь чашу,

Почему посматриваешь косо?

Захудал, быть может, конь твой бораый,

Может быть поизносилось платье,

Иль казну свою ты порастратил,

Или при дворе живешь ты худо?

«Слушай, царь, тебе па все отвечу.

Борзый конь мой служит мне как прежде,

И мое не наносилось платье,

И мою казну я не растратил,

А в твоем дворце всего довольно» ⁹⁵.

(Пер. Н. Галькоеского)

Сравнить:

Не истерся ли твой парчевой кафтан?

Не измялась ли шапка соболиная?

Не казна ли у тебя поистратилась?

Иль зазубрилась сабля закаленная?

Или конь захромал, худо кованный?

Конечно, нельзя себе представить какого-либо влияния сербского гусляра на Лермонтова, тем более Лермонтова на старца Рашка, который спел свою песню до рождения русского поэта ⁹⁶.

Родственность некоторых «постоянных стихов-образов» (впрочем, немногочисленных) сербского эпоса с русским, славянская антитеза, имевшая весьма широкое распространение, общность значительного количества постоянных эпитетов свидетельствуют о большой древности некоторых элементов устного народного творчества южных славян. Однако вопрос о генетических связях сербского эпоса еще не разрешеп. Замалчивать его было бы неосновательно, решать положительно или отрицательно без дальнейших тщательных исследований — опрометчиво.

Не прибегая к сухой и абстрактной терминологии классической поэтики, которую применял когда-то к сербскому эпосу Лука Зима, мы отметим сравнения в сербском эпосе. Понятно, что сравнения эти могут повторяться в разных песнях и зачастую становятся шаблонами. Однако рядом с таким общим достоянием встречаются иногда необычайно удачные инновации, которые могут со временем переноситься из уст в уста и войти в репертуар многих гусляров, иногда только какой-либо местности, иногда распространиться на многие области южных славян. Я позволю себе остановиться на нескольких художественно выразительных сравнениях, не обращая внимания на их редкость или большое распространение:

а) Помутились глаза у юнака,

Как в горах у голодного волка.

б) С ним остался в ровном Среме Райко,

Как сухое дерево на скалах.

в) От горы до горы мчится Тале,

Словно вихрь с вершины на вершину.

г) Стал безмолвен, как студеный камень.

д) Засиял средь чиста поля Милош,

Словно солнце из-за гор восходит.

е) Этот нищий страшным был юнаком:

Черный ус и кровавые очи;

Взглянет — острым оком рассекает,

Словно молния мутную тучу.

ж) И несутся по чистому полю,

Словно звезды по ясному небу.

Сраиним аллитерации в сербских стихах (пример ё):

То je био страшан туцак jyiiai;:

Мрка брка, а крвава ока,

Куд погледа — оком расщече,

Као муаа из мутна облака...

(«Вук АпНелиЛ и Бан Задранин»; Вук, III, 57).