Эра беззакония

— Если бы опасность грозила только мне. Я не могу поставить под удар жену и сына. Они хорошо спрятаны. Если я проявлюсь, последствия могут быть ужасными. Мне такие перспективы расписал их главарь, когда вычислил номер предыдущего мобильника… Нет выхода! Я что-то озвучил. Случайно. Из того, чего они боятся. «Серые автобусы»… Даже если отдам… Об этом и вам не надо… Короче, им мало уничтожить носитель. Им надо уничтожить мозги, которые догадались. И мои, и моих родных. Они тоже в курсе.

— Да что вы такое знаете? — взбеленился Калмычков.

— Не поверите, Николай Иванович. Не перепутал? Плохая память на имена и лица… Вы не поверите! Ничего суперсекретного. Все на поверхности. Любой узнает, если захочет. Я поэтому и не понимал сначала, за что гонят. Думал, за деньги. И сейчас не совсем понимаю. Неужели за «Серые автобусы»?..

— Еще раз предлагаю — давайте встретимся…

— Нет, Николай Иванович. Если гонят за то, что я думаю, это не выход. Простите, что потревожил…

— Стойте! Не отключайтесь. Обдумайте предложение… — В трубке запикали гудки.

Калмычков сидел, озадаченый разговором. Перемотал пленку, прослушал еще раз. Завтра отдаст на экспертизу. А сегодня — быстрее звонить генералу!

Что-то не на продажу

2 декабря, пятница

Генерал вызвал в девять утра. Прослушал запись, долго молчал. Потом посоветовал:

— Забудь! Дело закрыто — это раз. Нет оснований искать человека, который этого не хочет. Боится за свою шкуру — пусть пишет заявление. Причина преследования, на которую он намекает, из разряда самых скользких — это два. Такими делами ФСБ занимается. Все, Николай, забудь. Ищи дочь, готовься к переезду. Для нас с тобой это дело закрыто. Принесло ожидаемые результаты, и нечего за него цепляться.

Калмычков сказал: «Есть!» — и отправился в свой кабинет.

Генерал, со всех сторон, прав. Но не генерал, а Калмычков ночей не спал, разыскивая самоубийцу. Какие-то колесики внутри никак не входили в зацепление, не позволяли согласиться с приказом.

Калмычков рассчитывал застать свой кабинет пустым. Майор Нелидов забрал рапорт, попрощался и убыл в следственное. Опера понесли сдавать спецоборудование. Егорова, после вчерашнего, потянет поправиться, и раньше вечера ждать его бесполезно.

Последний тезис не подтвердился. Егоров сидел в гостевом кресле и ковырял в носу. Его присутствие вызвало у Калмычкова раздражение. Дело закрыто, а этот сидит немым укором.

— Валера, пора убывать в родное РУВД, — сказал неласково Калмычков.

— Я и думаю: убывать или сразу на гражданку податься? Обрыдло все… — ответил Егоров.

— Что так? Я на тебя бумагу хорошую написал. Генерал что-то про майора говорил… — Калмычков еще надеялся избежать блуждания в закоулках души рефлексирующего подчиненного. Бывшего, причем.

— Не дадут мне майора. И на вашу бумагу двадцать других положат. Я вечный капитан. Жалею, гражданской специальности нет. В тридцатник тупо переучиваться.

— Так, Валера, соберись! Источник твоих проблем — пьянки. Женись, заведи детей, а майора получить мы тебе поможем, — Калмычков успокаивал Егорова, как его самого — генерал.

— Был я женат! Ничего хорошего…

— Тогда не знаю, что тебе посоветовать, — развел руками Калмычков.

— Не поверишь, Николай Иванович, ничего не хочу. Лишь бы хоть немного справедливости увидеть. Мне в детстве из-за этого рожу чистили, и на службе по той же причине в выговорах, как ежик. У вас, наверху, то же самое.

— К чему ты клонишь? — удивился Калмычков повороту темы.

— Не обижайся, Николай Иванович. Я думал, ты покрепче будешь. Настоишь на своем.

— На чем — своем?..

— На продолжении расследования. Дело-то до конца не доведено!

— Мы с тобой люди подневольные. Делаем, что прикажут, — Калмычков занервничал. Егоров топтался по больной мозоли.

— И я о том же! Выследишь уродов, за жопу схватишь, а тебе — по рукам. Нельзя!.. Это наши уроды… Где справедливость? Ты стариков Самсоновых помнишь, Николай Иванович? Помнишь, что обещали, когда поминали? Мы знаем убийцу. Дальше — дело техники. А вы — закрывать! Твою дочь такие же недобитки, может, украли. Вовремя не взятые.

— Валера! Прекращай бодягу. По существу ты прав. Но жизнь у нас устроена наоборот, — Калмычков не имел ответов на вопросы, поэтому злился.

— А почему — наоборот? Не спрашивал себя, Николай Иванович?

— Прости, дорогой, мне сейчас не до разговоров… — отмахнулся Калмычков.

— А я ночь не спал! Похмеляться не стал… — Егоров вскочил с кресла и вплотную придвинулся к Калмычкову. Лицо к лицу. — Генерал вчера правильную вещь сказал. Невозможно служить Закону, когда он — писюлька на бумажке. Вот мы ему и не служим. Только вид делаем. Всю ночь думал! Возьми чеченов: что им законы РФ? Тьфу!.. Неписаны. Но свой, горский закон, они свято чтут. И блатные… И мусульмане… Даже китайцы!

А мы, что чтим? Бабки — для нас закон. Кто больше даст, тот и хозяин.