Эра Дракулы

Его руки коснулись ее талии, потом взобрались по спине и сомкнулись на шее. Крепко схватив Келли, он оттолкнул ее прочь от себя. Большие пальцы уперлись в подбородок. Если бы она была «теплой», ей бы сейчас стало больно. Зубы Мэри Джейн заострились. Лицо Джона потемнело, на нем проступило столь знакомое ей выражение. Иногда такой взгляд находил на него, когда они оставались вместе. То выглядывал наружу дикарь, зверь, которого Келли находила в каждом мужчине. А потом что-то мягкое вспыхнуло в глазах доктора, и он отпустил ее, содрогаясь. Отвернулся и оперся о стол. Мэри Джейн пригладила локоны, выбившиеся из прически, и привела в порядок воротник. От грубой хватки ее красная жажда усилилась.

– Люси, ты не должна была…

Джон рукой отмахнулся от нее, но она обняла его со спины и ослабила воротник на шее, развязав галстук.

– …приходить сюда. Это…

Келли смочила старые шрамы языком, потом открыла их нежным укусом.

– …другая часть…

Она принялась настойчиво сосать. В горле пылало от крови. Вампирша закрыла глаза и увидела, как во тьме проступают алые пятна.

– …моей жизни.

На секунду отняв рот от шеи мужчины, она впилась в перчатку, откусывая крохотные черепаховые пуговки на запястье, освободила правую руку, выплюнув кусочки ткани. Пальцы ее вытянулись, когти разрезали швы. Келли взялась за его одежды, принялась расстегивать пуговицы. Она гладила теплую плоть, осторожно, чтобы не порезать. Сьюард еле слышно стонал про себя, потерянный.

– Люси.

Это имя раззадорило ее, добавило злости к аппетиту. Келли вцепилась в его одежду и укусила снова, уже глубже.

– Люси.

«Нет, – подумала вампирша, хватая Джона. – Мэри Джейн».

Ее подбородок и грудь намокли от крови. Она услышала сдавленный вздох, вырвавшийся изо рта доктора, почувствовала, как он глотает собственный крик. Сьюард попытался снова произнести имя Люси, но Келли принялась терзать его сильнее, заглушая все звуки. На секунду в этом зное он становился ее Джоном. Когда все кончится, она смажет губы и опять станет Люси из его грез. А он снова приведет костюм в порядок и превратится в доктора Сьюарда. Но сейчас они были самими собой; Мэри Джейн и Джоном, объединенными плотью и кровью.

Глава 42. Самая опасная игра

– Женевьева Дьёдонне, – представил ее Борегар. – Полковник Себастьян Моран, бывший член Первых бангалорских пионеров, автор «Тяжелой игры в Западных Гималаях» и один из самых великих негодяев, еще не встретившихся с виселицей…

«Новорожденный» в экипаже оказался злобным на вид дикарем, которому явно жал вечерний костюм, усы его воинственно топорщились. Будучи «теплым», он, скорее всего, мог похвастаться темным загаром человека, большую часть жизни проведшего в Индии, но теперь больше походил на гадюку с ядовитыми мешками, набухшими под подбородком.

Моран проворчал нечто похожее на приветствие и приказал им залезать в экипаж. Борегар засомневался, но потом отошел в сторону, пропуская Женевьеву вперед. Она поняла, что это умный ход. Если полковник захотел бы причинить им вред, то стал бы присматривать за мужчиной, которого считал за угрозу. «Новорожденный» не счел ее достойной соперницей из-за юного облика, но, если бы дело дошло до схватки, Дьёдонне могла разорвать его на части.

Женевьева села напротив Морана, Борегар занял место рядом с ней. Полковник постучал в крышу, и кеб тронулся. От движения мешок с черным капюшоном рядом с ним покачнулся вперед, его пришлось выровнять и откинуть назад.

– Друг? – спросил Борегар.

Себастьян хмыкнул. Внутри оказался человек, то ли мертвый, то ли без сознания.

– Каков будет ваш ответ, если я скажу, что там истинный Джек-потрошитель?

– Предполагаю, мне следует принимать вас всерьез. Я так понимаю, вас привлекает только по-настоящему опасная охота.

Моран осклабился, обнажив выступившие из-под усов тигриные клыки:

– Охота на охотников. Это единственный спорт, достойный обсуждения.

– Говорят, Квотермейн[193] и Рокстон[194] лучше вас обращаются с винтовкой, а русский, который пользуется татарским боевым луком, так и вовсе самый лучший.

Полковник отмел сравнения:

– Они все «теплые».

Моран протянул крепкую руку, удерживая неуклюжий сверток.

– В этой охотничьей поездке мы сами по себе. Круг ничего о ней не знает.

Борегар задумался.

– Прошел уже почти месяц с последнего дела, – продолжил полковник. – Дерзкий Джек весь вышел. Может, перерезал себе горло собственным ножом. Но для нас этого недостаточно, так ведь? Если мы хотим, чтобы все стало как прежде, с Джеком надо покончить.

Они уже подъехали к реке. От Темзы в воздухе появился острый, гниловатый привкус. Вся грязь города плыла вниз по течению и распространялась по семи морям. Мусор из Ротерхайта и Степни отправлялся к Шанхаю и Мадагаскару.

Моран схватил черный колпак и сдернул его с бледного, окровавленного лица.

– Друитт, – произнесла Женевьева.

– Монтегю Джон Друитт, как я полагаю, – сказал полковник. – Ваш коллега с очень необычными ночными привычками.

Это было неправильно. Левый глаз человека заплыл от набухшей крови. Его очень сильно избили.