Эра Дракулы

– Кэти, – сказал он, не проявив и тени смущения по поводу своей неблагопристойной метафоры. – Заходи и выпей чаю. И Борегар, не так ли? Где вы нашли мою племянницу, окутанную тьмой? Надеюсь, не в каком-нибудь доме поблизости. Ее бедная мать всегда говорила, что Кэти станет позором семьи.

– Дядя, это важно.

Тот посмотрел на нее благосклонно, но с изрядным сомнением в глазах.

– Так же как была важна твоя история о суфражистках?

– Дядя, не имеет значения, согласен ли ты со мной в вопросе об избирательном праве для женщин, но ты должен признать: когда о нем говорят величайшие и мудрейшие люди в стране, это новости. Особенно после того, как премьер-министр ответил на их волеизъявление тем, что выслал карпатцев.

– Скажи им, девочка, – произнес мужчина в соломенной шляпе.

Кейт передала Борегару зонт и открыла свою папку с документами, положив на стол лист бумаги, прямо посреди чашек и пепельниц.

– Это пришло вчера. Помнишь, ты в качестве наказания заставил меня разбирать корреспонденцию?

Рид пристально осмотрел бумагу, покрытую красными буквами, выполненными паутинным почерком.

– Ты принесла это прямо ко мне?

– Я искала тебя всю ночь.

– Хорошая вампирочка, – сказал «новорожденный» журналист в полосатой рубашке и навощенными кончиками усов.

– Заткнись, Д’Онстон, – отрезал Рид. – Моя племянница пьет чернила, а не кровь. В ее жилах текут новости, а в твоих – теплая водица.

– Что это? – спросил Ле Кье, от любопытства прервав сеанс связи.

Рид не обратил внимания на вопрос. Он вынул пенни из кармана жилета и подозвал одного из беспризорников.

– Нед, отправляйся в полицейский участок и найди там кого-нибудь чином не ниже сержанта. Ты знаешь, что это значит.

Мальчик с проницательными глазами сделал лицо, предполагавшее, что он знает все о разновидностях и привычках полицейских.

– Скажи им следующее: Центральное агентство новостей получило письмо, текст которого свидетельствует о том, что оно пришло от Серебряного Ножа. Только эти слова, в точности.

– Свельствует?

– Свидетельствует.

Босоногий Меркурий выхватил брошенный пенни из воздуха и бросился вон.

– Я говорю вам, – начал Рид, – дети вроде Неда наследуют землю. Двадцатый век выйдет за пределы нашего воображения.

Никто не хотел слушать про социальные теории. Каждый хотел посмотреть на письмо.

– Осторожнее, – заметил Борегар. – Полагаю, это улика.

– Прекрасно сказано. А теперь отойдите, парни, и дайте мне место.

Рид бережно держал письмо, перечитывая его.

– Одно могу сказать точно, – подытожил он. – Это конец Серебряного Ножа.

– Что? – воскликнул Ле Кье.

– «Я не против, чтобы мне дали прозвище» – сказано в постскриптуме.

– Прозвище? – спросил Д’Онстон.

– Джек-потрошитель. Он подписался: «Искренне ваш, Джек-потрошитель».

Д’Онстон прошептал имя, перекатывая его во рту. Другие присоединились к общему хору. Потрошитель. Джек-потрошитель. Джек. Потрошитель. Борегар почувствовал, как его охватывает холод.

– Борегар, не посмотрите?

Рид передал ему письмо, вызвав завистливое ворчание соперников-корреспондентов.

– Прочтите вслух, – предложил американец.

Немного стесняясь, Борегар принялся громко читать.

– «Дорогой начальник» – так начинается письмо. Почерк поспешный и угловатый, но говорит об образованности, этот человек привык писать.

– Меньше слов, – сказал Ле Кье, – переходите к сути.

– «Я постоянно слышу новости о том, что полиция меня поймала, но это нетак – нет пробела, – пока они меня не остановили. Я смеялся над их умным видом, когда они говорили о том, что вышли на правильный след…»

– Умный парень, – сказал Д’Онстон. – Застал Эбберлайна и Лестрейда на месте преступления.

Все зашикали на него.

– «Эта шутка про Серебряного Ножа меня страшно раздражает. Я охочусь на пиявок и неперестану их потрошить, пока меня не закуют в кандалы. В последний раз я проделал прекрасную работенку. Леди даже не успела пискнуть. Как они могут меня поймать. Мне нравится моя работа, и я хочу все начать снова. Скоро вы услышите обо мне и моих забавных играх».

– Выродок, – прошипел Д’Онстон. Борегар был вынужден с ним согласиться.

– «С последнего дела я припас немного красной жидкости в бутылке из-под имбирного пива, хотел написать ей письмо, но она загустела, как клей, и я несмог ей воспользоваться. Надеюсь, красные чернила подойдут. Ха ха. Когда будет следующая работенка, я отрежу леди уши и пошлю их полицейским офицерам потехи ради…»

– Потехи ради? Это что, шутка такая?

– А наш парень-то – комедиант, – сказал Ле Кье. – Возрожденный Гримальди[139].

– «Придержите это письмо, пока я не выполню следующую работу, а потом печатайте».

– Прямо как мой редактор, – сказал американец.

– «Мой нож такой красивый и серебряный, я бы хотел приступить к работе прямо сейчас, если бы имел возможность. Удачи». Как и говорил Рид, «Искренне ваш, Джек-потрошитель. Я не против того, чтобы мне дали прозвище». Тут есть постскриптум. «Неотправлял письмо, пытался свести с рук красные чернила, чтоб их. Пока безуспешно. Теперь говорят я – доктор, ха ха».

– Ха-ха, – разозлился пожилой мужчина из «Стар». – Ха, черт побери. Посмеялся бы этот парень у меня, будь он здесь.