Эра Дракулы

На кеб сверху обрушился тяжелый удар. Женевьева взглянула вверх. Пять желтых пальцев, чьи ногти походили на крючковатые ножи, пронзили дерево. Они сомкнулись костисто-суставчатыми червями, и кулак вырвал часть крыши вокруг люка. Сквозь расколотый разрыв она разглядела волну желтого шелка. Прыгающий преследователь вернулся. Морщинистое лицо приблизилось к дыре, рот раскрылся, открывая ряды миножьих зубов. Они росли и росли, рассекая щеки, обнажая блестящие от влаги мясистые десны. Старейшина лязгнул, губы его полностью иссохли, редкие усы торчали прямо из обнаженной влажной плоти.

Руки схватились за обе стороны дыры и оторвали еще один кусок дерева. Посыпались слои лакированных досок, которыми был обшит экипаж, тонкие плашки звенели оборванными скрипичными струнами.

Чарльз вытащил из трости меч и искал глазами, куда ударить. Женевьева должна была вступить в схватку с врагом, пока Борегар не бросился ее защищать, – иначе его разорвут на куски.

Она прыгнула прямо с пола экипажа, с силой оттолкнувшись, схватившись за края разлома и вытягивая себя вверх. Дьёдонне прорвалась сквозь дыру, зазубренные края распороли ее хорошее платье и обломались о кожу. Повозка шаталась под весом китайца, который балансировал на месте кебмена. Тот лежал в нескольких ярдах, растянувшись на тротуаре посреди толпы зевак, и старался сесть. Холодный ветер сдувал свободно развевающиеся волосы с лица Женевьевы, хлопал подолом платья по ее коленям. Кеб покачнулся от тяжести вампиров, на месте его удерживала лишь туша мертвой лошади.

– Мастер, – обратилась Дьёдонне к вампиру, – какова причина нашей ссоры?

Китаец изменился. Его голова покачивалась туда-сюда на вытянувшейся, по-змеиному гибкой шее, кожа на которой покрылась колючими пластинами, как у насекомого. Широкие рукава больше не скрывали отросших верхних конечностей, острыми углами торчали локтевые суставы, огромные ладони больше походили на весла. Завитая коса с ярд длиной хлестала по плечам, на конце ее виднелся шипастый шар, вплетенный в волосяной канат.

Что-то легкое и колючее ткнулось в лицо Женевьевы. Пока она следила за руками существа, брови на его лице срослись воедино, и из них в воздух выстрелили тонкие как паутина канаты, долетев до вампирши. Они напоминали пампасную траву и царапали кожу. Женевьева почувствовала, как по лбу сбегает влажная струйка. Китаец целился ей в глаза. Женевьева намотала поросль вокруг запястья и резко дернула; тонкие волокна прорезали ткань платья и петлей затянулись на коже, но древний монстр потерял равновесие.

Ее выдернуло с собственного насеста, когда противник вывалился с сиденья кебмена. Он скользнул вниз, словно рыба в воде, и приземлился на ноги. Змея из бровей отпустила ее руку. Женевьева врезалась ногами в стену, потом упала на булыжную мостовую. Колени болели от удара о камень, она попыталась встать, но снова растянулась, поскользнувшись на гнилых капустных листьях. Грязь заляпала лицо. Не спеша Дьёдонне приподнялась на локтях, потом встала на ноги. Старейшина смог ей навредить, а это, по идее, было непросто. Она казалась себе слабым ребенком.

Опершись на стену, вампирша собралась с силами. Лицо обожгло, когда натянулась кожа. Из пальцев и десен, рассекая плоть, вырвались зубы и ногти. Женевьева почувствовала вкус собственной крови.

Они находились на рынке, в грязном пространстве между торговыми рядами. Говяжьи туши покачивались на железных крюках. В воздухе царил смрад мертвой животной крови. Вокруг собралась толпа, давая старейшинам место, но одновременно отрезая все пути к отступлению.

Оттолкнувшись от стены, Женевьева полетела на вампира. Он стоял ровно, раскинув руки. Ее ладони лишь слегка коснулись его платья, так как китаец молниеносным движением отступил в сторону и успел ударить ее в бок когтями, разрезав одежду и проколов кожу. Дьёдонне врезалась в холодную тушу и отшатнулась, столкнувшись со зрителями. Те подняли ее и с хохотом толкнули обратно к старцу. Это походило на кулачный бой, когда толпа постоянно бросает борцов на арену, пока один из них не откажется вставать.

Женевьева не стала бы ставить на свою победу. По преданиям, китайского вампира можно было остановить, приклеив ему на лоб молитву Будде, начертанную на листке желтой бумаги. Или разбросать по дороге липкий рис, по которому древний не мог пройти, а затем задержать дыхание, став невидимой для не-мертвого, и разрезать упыря на куски обрывком священной, обмакнутой в кровь струны. Толку от всех этих суеверий было мало.

Раскинув длинные руки, словно журавль крылья, старейшина носком сандалии ударил Дьёдонне в подбородок. Она взлетела в воздух и рухнула на деревянную платформу, где, вывалянные в муке, на восковой бумаге лежали почки. Прилавок обрушился, и вампирша снова оказалась на булыжниках. Вокруг валялись куски пурпурного мяса. Уцелевшая лампа, увлекаемая тяжестью стеклянного шара, наполненного пурпурным парафиновым маслом, покатилась вниз по мостовой, пламя, коптя, вырывалось из бокового вентиля.