Эра магов

Дарят яркие воспоминания и наполняют существование смыслом, украшая его своими мыслями и идеями, разделяют радость и горе. А затем исчезают, оставляя после себя гнетущую пустоту.

Это повторяется снова и снова, и только оборотень из года в год сидит на берегу быстротечной реки-жизни, тупит на воду и по-прежнему ждет чуда.

Лед тронулся, вода вышла из берегов, унося глыбы льда на юг. Стволы прибрежных ив утонули в буром потоке, и к кромке воды теперь не подступиться без риска съехать по илистому склону в реку.

Сегодня Эйван проводил в дальний путь очередного друга.

Едо-тень долго метался в нерешительности, топтал пол из угла в угол, накручивал себя, и, в конце концов, не выдержав, попросил снарядить его в дорогу. Видимо, совесть замучила, или же он устал от суетливых и довольно громких девушек в доме. Они развлекали себя тем, что палили из ружья по воронам у кострища, лишая едо-тень любимого перекуса. Они также донимали чертыхающегося Алиаса, который пытался сварить из подручных материалов новый глушитель.

Машина пережила множество изменений с тех пор, как попала в лес. Какие-то части кузова переваривались, посадка стала выше, и больше дно не скребло по глубокой колее. Оборотень увлеченно мудрил что-то со своей боевой ланью, изрядно помятой охотниками, и переделывал то, что ему не нравилось.

Эйван обрадовался решению едо-тени спасти Эль и решил в волчьем облике проводить друга, но невольно затосковал, когда они подошли к границе леса.

— Я приведу тебе этого сумасшедшего полумага, которого просто разрывало от добытых знаний. Если Эль жива, то ей точно будет что тебе рассказать.

— Ты что-то скрываешь, — недоверчиво прищурился оборотень. — Почему?

— Потому что есть вещи, о которых говорить через посредника неправильно. Я так считаю. А ваши дела весьма путаные для моего иномирного восприятия. Помнишь ведь, я по природе единорог — благородный зверь, который живет в волшебном лесу и подпитывает своей магией землю. Это в этом мире я подстраиваюсь под новые законы. Но я верен своей изначальной сущности, поэтому мне стоит вернуть полудохлого полумага к тебе. В Эль, стараниями Эреуса, жизни за несколько месяцев, не больше. Тебе должно хватить, чтобы принять правильное решение. Давай, до свидания.

Едо-тень помахал золотым хвостом и деловито зарысил по талому снегу через поле, не соизволив оглянуться. Эйван смотрел кокетливой иномирной заднице вслед и просто выпадал из реальности, или, как в простонародье говорят, охреневал.

Нет, Асириус совершенно не похож на Эреуса, этот едо-тень легко выбивал почву из-под ног лишь парой метких фраз, которые мог заботливо и терпеливо вынашивать неделями.

За все время, что Асириус пробыл тут, он мало чего рассказал о своем путешествии с серебряноволосой. В лошадиной голове спрятано много тайн, но вытянуть из иномирного зверя хоть что-нибудь, стало той еще проблемой.

Эйван давно знал эту едо-тень, они умели понимать друг друга без слов, но сейчас, как никогда, хотелось получить этих самых слов побольше.

Что он хотел сказать про Эль? Несколько месяцев? Это ничтожно мало, и сказанное ввергало оборотня в ужас. Он хотел, чтобы серебряноволосая осталась жива. Пусть где-то далеко, но все-же ему хотелось знать, что неутомимый суетолог ходит по этой земле и наводит свои порядки. Оборотень готов был ждать ее возвращения снова и снова, чтобы видеть, как меняется изгоняющая и мир вокруг нее.

Какие решения ему придется принимать?

Оборотень даже приблизительно не мог сообразить, о чем говорил едо-тень. Незнание давило и сводило с ума, хотелось что-то сделать и исправить. Был бы только шанс…

Насмотревшись на местные пейзажи, Эйван, окутанный мрачными мыслями, подошел к идолам божественных птиц. В честь первого дня весны, местные щедро одарили Арру всевозможными угощениями, обставили идол свечами и благовониями, украсили выступы перьев фенечками из кожи и дерева. Нагромождение за несколько суток отсырело, большую часть угощений растаскали вороны, но оно все равно выглядело весьма аутентичненько.

Эйван уселся перед статуей птицы, несущей свет и тепло в этот мир, и задумчиво наклонил голову.

— И что у тебя просить-то… — протянул оборотень, разглядывая соломенную куклу у подножья изваяния. — Есть ли смысл просить тебя о чем-либо? Ты всегда нем к моим словам, птица-свет. Или я взываю как-то неправильно?

Грубо вытесанное каменное изваяние с поросшим лишайником клювом молчало и в диалог вступать не собиралось.

— Да, да, наверное, дело все же во мне. В том, что я не хочу принимать все как есть. Неужели это плохо, и мироздание пытается показать мне мое место таким способом? А я ведь многого и не хочу…

Оборотень вздохнул и поднял взгляд к затянутому тучами небу.

— Знаешь, для себя просить мне и вправду нечего. Но традиция, сам понимаешь, да?

Каменный птиц молчал.