Эра Меркурия. Евреи в современном мире

Самое замечательное в довоенной истории еврейских студентов в Советском Союзе и в Соединенных Штатах состояло в том, что, в то время как советские вузы выращивали коммунистов, американские тоже выращивали коммунистов. Как пишет Томас Кесснер, поколение иммигрантов старалось дать своим детям уверенность в будущем, а для этого, по его понятиям, требовалось американское образование. При этом иммигранты отторгали своих детей от своей собственной культуры, создавая огромную пропасть между поколениями, что приводило к ожесточенным конфликтам, часто не оставлявшим никаких надежд на примирение. В то время как прочие группы населения прививали своим детям традиционные ценности, выходцы из Восточной Европы не передавали детям нравственных норм своего прошлого. Вместо этого они передавали детей Америке.

Иными словами, Америка воспроизводила знакомую европейскую схему. За выходом евреев из гетто и достижением ими экономического успеха следовал еврейский бунт против еврейства как «химерической национальности» капитализма. В пропорциональном отношении евреи были гораздо большими марксистами, чем мировой пролетариат, потому что они были гораздо больше похожи на Маркса. К Америке это относится вдвойне, потому что Америка была землей обетованной для homines rationalistici artificiales, страной химерической национальности без культа Гете—Шиллера и без мессианской интеллигенции, которые могли бы заменить утраченное еврейство. Одна из стратегий состояла в том, чтобы сохранить еврейство, восстановить его, если оно было утрачено, или реформировать его при помощи специфически американской процедуры, которую Бромберг назвал «протестанизацией иудаизма». Другая — в том, чтобы создать собственную мессианскую интеллигенцию, «Движение». Большинство «нью-йоркских интеллектуалов» 1930-х годов были детьми еврейских иммигрантов из России. Они не были современными интеллектуалами, занятыми в «производстве культуры», — они были заокеанским филиалом русской интеллигенции, истинно верующими в храме вечной юности, жрецами пролетарской политики — обитателями «островков свободы» в империи зла, которая, по словам одного выпускника Городского колледжа, «оказалась так же глуха к марксистскому анализу, как другие земли, в другие времена, были глухи к громоподобным проповедям Исайи».

Американские островки свободы — как и русские — не были необитаемыми. По словам Дэвида А. Холдинге -ра, новая космополитическая интеллигенция Соединенных Штатов «сформировалась посредством слияния двух восстаний против провинциальности — одного в среде коренных "белых протестантов англосаксонского происхождения", не желавших мириться с ограничениями "пуританства", другого в среде сыновей иммигрантов, не желавших мириться с ограничениями еврейской замкнутости, особенно восточноевропейского образца». Как это виделось (сквозь призму Мэтью Арнольда) Джозефу Фриману, бежавшему из черты оседлости в коммунистическое движение с пересадкой в Колумбийском университете, обе группы одновременно двигались «от Моисея и Иисуса к Венере и Аполлону, от общего "иудео-христианского аскетизма" к эллинистическому "прибежищу душ, восставших против пуританского рабства"». Подобно кружку Абрахама Кахана в Вильне («Никакого различия между евреем и христианином! Дух истинного равенства и братства!»), прибежище Фримана было новой семьей без отцов, в которой «нордические американцы» могли породниться с евреями и неграми, и которая «представляла идеальное общество, к которому мы все стремились — общество, в котором не существовало никаких расовых барьеров». Они — во всяком случае, евреи среди них — унаследовали всю полноту истории человечества, с тем чтобы преступить ее пределы.

Ко времени окончания университета мы уже не были, в культурном отношении, евреями. Мы были людьми Запада, введенными, как составная ее часть, в культуру, сплавившую ценности Иерусалима, Египта, Греции и Древнего Рима с католической культурой Средних веков, гуманистической культурой Возрождения, идеалами равенства Французской революции и научными концепциями девятнадцатого века. К этому сплаву мы добавили социализм, представлявшийся нам вершиной всего великого, что есть в западной культуре.

Они были, подобно виленским друзьям матери Мандельштама, единым «поколением», шедшим за «светлыми личностями» к «самосожженью» (не своему собственному, как оказалось впоследствии, если не считать тех немногих, кто стал тайными агентами Надежды Улановской). Они были братской армией пророков. Они были «Движением».

По воспоминаниям Исаака Розенфельда о жизни в Чикагском университете в 1930-е годы: