Эра водолея (СИ)

— Ты как никогда прав, странник. Ложь правит вашим миром. Кто красивее и беспристрастнее лжет, тот и правит вами. Вы девяносто девять целых и девять десятых процента глупцов думаете, что короли своего мира. Однако, стоит этому самому проценту объявить войну, задумать крах экономики, сжечь гектары природных ресурсов, стереть с лица земли какую-то нацию, то эта десятая процента становится Богом вашего мира. Люди этой малой доли ничем не отличается от большинства. Ни физиологией, ни умом, ни ранними результатами. Но кому-то не хватает еды, низшей ступени потребностей, а у кого-то во владениях острова и страны. Стоит вам отказаться от войны, и все страны мира воссоединятся в одну страну с единым языком, с единой валютой, с едиными законами и возможностями для каждого — ваш мир превратиться в рай… Но пока существует эта десятая процента, так и будут богатые и бедные, калеки и бедные, будут продолжаться войны и революции. Будет продолжать существовать правило «золотого миллиарда», а при превышении численности — очередное истребление всем вышеупомянутым, редкими вирусами, тайно разрабатываемыми в лабораториях, стихийными бедствиями, вызываемыми электро-магнитными импульсами специальных устройств. Вы просто массовка в пьесе этого самого десятого процента. Человечество могло бы и это осознать, но вас каждодневно чем-то развлекают, вызывая чувства страха, жалости, возбуждения, смеха… У вас нет времени, чтобы осознать, чтобы творить, чтобы жить той жизнью, которой хотите. Человечество даже не знает, за что борется, чего хочет не индивидуально, а как цивилизация в целом, — после сказанного черный ферзь убрал с игры белую ладью.

Пока Дьявол излагал свои мысли, Сайману почему-то вспомнились глаза Элизабет. Маленькая беззащитная девочка с глазами цвета неба. Сейчас она представляла собой символ свободы для странника. Несмотря на все сказанные слова, Фитцжеральд в сердцах верил в Бога, в доброту и в человечество.

— Я не знаю, как живет этот десятый процент, что он задумывает, на что ориентируется. Могу поспорить, после своей смерти эти люди попадают именно сюда и рубят друг друга на куски в бессмысленной битве. За столько лет общения с подобным отребьям в твоих стенах я тоже становился черствым и, возможно, чем-то похожим на них. Поверь мне, я был бы рад посмотреть на подобную битву и в Земном царстве, но, к сожалению, пока решают они. Подчеркну слово «пока». Ты так много знаешь о людях — скажи мне, что заставляет, к примеру, на войне одного человека закрыть своей грудью от летящей пули другого? Или для чего люди подают нищим милостыню не получая от этого выгоду? Почему они искренне сочувствуют горю, даже горю — произошедшему на другой части планеты? Почему мы можем поделиться куском хлебом с другим, когда этот кусок последний? Почему, когда у нас рождается ребенок, когда мы излечиваемся от тяжелой болезни, когда исполняем свою заветную мечту — мы в первую очередь делимся этим со своими близкими, лишь только потом наслаждаемся этим событием наедине? — Сайман замолчал и пешкой согнал с поля черного ферзя.

Происходящее было символичным, будто у того чьи аргументы звучали сильнее игра шла лучше на шахматном поле.

— Вспоминая все правила игры, я знаю, что пешка, дошедшая до стана врага, способна стать ферзем.

— Именно поэтому ты здесь.

— Что?

— Позволь мне прояснить будущее Земного царства. Вскоре человечество будет истреблено. Странник, ты сам это понимаешь — насыщенность вооружения, истощение ископаемых, перенаселение планеты… всё это не может продолжаться бесконечно. Книга человечества закроет свою последнюю страницу, исписанную кровавыми чернилами, и не останется ничего. Единственный, кто вас может спасти — это умелый правитель.

Сайман улыбнулся, предугадывая дальнейшие слова властелина огня:

— Можешь не продолжать. Тебе нужен помощник, чтобы перебраться в Земное царство, а как ты туда попадешь — настанет рай под умелым правлением Сатаны. Угадал?

— Нет, странник. Не знаю известно ли тебе, но день моего пришествия может настать только в день смены эры, увы это произойдет не менее чем через две тысячи лет.

— Тогда я тебя не совсем понимаю… — оторвавшись от шахмат, Сайман, наконец, присмотрелся к своему сопернику.

Внешность дьявола не отталкивала, но и не притягивала. Его черная мантия изнутри была обшита красным материалом, на вид ему было около тридцати лет, с черными глазами и с такими же волосами. Странник впервые его видел в человеческом обличии.

Понимая, что все планы рухнули, впервые за четверть века Сатана решил заговорить с человеком в собственных стенах.

— Я предлагаю тебе стать правителем Земли.

— Что?

— Оживить твоих родителей я не в силе, однако сделать тебя всесильным я могу. Те люди, на которых я полагался, оказались не столь проворными, чтобы выполнить простую миссию, в принципе, даже их задачи заключались в мелочах. Но, как тебе известно, мелочи решают всё. Мне без разницы, кто будет этим десятым процентом, поэтому я предлагаю заключить со мной сделку.