Эрагон. Наследие

Затем, словно окрепнув под переменившимся ветром, сны его стали более материальными; теперь это были некие переменчивые реальности, до которых при желании он мог бы дотянуться. Все вокруг него померкло, и он оказался в ином времени и месте – в таком, которое казалось ему одновременно и чужим, и знакомым, словно он уже побывал здесь когда-то, а потом совсем об этом забыл.

Эрагон открыл глаза, но привидевшиеся ему образы никуда не исчезли; неясные, невнятные, они толпились вокруг, затмевая реальную действительность, и он понял, что только что видел необычный, возможно вещий, сон.

Перед ним расстилалась темная и пустынная долина, и через нее протекала река, медленно катившая свои воды на восток; в свете полной луны эта река была похожа на полосу черненого серебра… И по этой безымянной реке плыл корабль, высокий и горделивый, с белоснежными парусами, полностью поднятыми… Затем возникли ряды каких-то воинов, вооруженных копьями, и между этими рядами ходили двое в плащах с капюшонами, и все это было похоже на некий торжественный ритуал. В воздухе сильно пахло листвой ив и тополей. В душе царило странное ощущение миновавшего горя… Затем послышался крик мужчины, исполненный тоски и отчаяния, вспыхнула блестящая чешуя, и какое-то беспорядочное движение скрыло все вокруг.

И больше ничего – только тишина и чернота.

Эрагон протер глаза и обнаружил, что видит перед собой внутреннюю сторону крыла Сапфиры. Он вздохнул полной грудью – он и не заметил, что от волнения задерживает дыхание, – и дрожащей рукой вытер с глаз слезы.

Он не мог понять, почему этот сон так сильно на него подействовал.

«Не было ли это предчувствием? Или чем-то, что происходит в настоящий момент? И почему это так для меня важно?»

После этого уснуть он, разумеется, больше уже не мог. Былые тревоги нахлынули с новой силой, не давая ему передышки, вгрызаясь в душу, как стая голодных крыс, и каждый их укус, казалось, заражал его каким-то медленно действующим ядом.

Стараясь не разбудить Сапфиру, он выполз из-под ее крыла и побрел к себе в палатку.

Ночные Ястребы, естественно, тут же вскочили, увидев его. Их командир, крепко сколоченный мужчина с крючковатым носом, вышел вперед, приветствовал Эрагона и спросил:

– Не нужно ли тебе чего, Губитель Шейдов?

Эрагон смутно припоминал, что зовут этого человека Гарвен. Насуада вроде бы рассказывала ему, что этот Гарвен лишился чувств и чуть ли не рассудка, осмелившись заглянуть в мысли эльфов. Теперь он, похоже, был вполне здоров, хотя взгляд у него, пожалуй, и впрямь был несколько туманным. Но Эрагон не сомневался, что Гарвен вполне способен выполнять свои обязанности, иначе Джормундур никогда бы не позволил ему занять прежний пост.

– Спасибо, мне ничего не нужно, капитан Гарвен, – тихо сказал Эрагон, потом спросил: – Скольких Ночных Ястребов убили сегодня ночью?

– Шестерых. Всю ту смену. Нас, пожалуй, маловато осталось, но мы в самое ближайшее время постараемся найти нашим погибшим товарищам достойную замену. И потом, нам понадобятся еще люди: мы бы хотели удвоить твою охрану. – В туманных глазах Гарвена явственно читались боль и тоска. – Ее-то мы уберечь не сумели! Ах, Губитель Шейдов, если бы нас было больше, может быть, мы и…

– Мы все не сумели ее уберечь, – мягко возразил Эрагон. – А если бы вас там было больше, то больше бы и погибло.

Гарвен явно был с этим не согласен, но спорить не стал и согласно кивнул, хотя выражение лица у него осталось все таким же несчастным.

«Это я не сумел ее уберечь», – думал Эрагон, ныряя в свою палатку. Он присягал Насуаде на верность; его долг был защищать ее; и, может быть, это был скорее его долг, чем Ночных Ястребов. И все же в тот самый редкий миг, когда ей действительно нужна была его помощь, он оказался не в состоянии спасти ее.

Он злобно выругался про себя.

Будучи ее преданным слугой, он обязан был найти способ спасти ее, невзирая ни на что! Однако он понимал: Насуада ни за что не захотела бы, чтобы он ради нее оставил варденов без защиты. Она бы предпочла страдать и умереть, но не позволила бы, чтобы из-за ее отсутствия было уничтожено то, чему она посвятила всю свою жизнь.

Эрагон снова выругался и стал ходить взад-вперед по тесной палатке.

«Я – предводитель варденов».

Только теперь, когда Насуада была похищена, он по-настоящему понял, что она была не просто предводительницей варденом, не просто его госпожой и его командиром, она стала ему настоящим другом, и он испытывал ту же настоятельную потребность защищать ее, какую часто испытывал по отношению к Арье. Однако же, если бы он прямо сейчас попытался это сделать, это, скорее всего, стоило бы варденам поражения в войне с Гальбаториксом.

«Я – предводитель варденов».