Еретики Дюны

Она прежде всего хотела восстановить в нем того, кто заботится. То, что она сделала на самом деле, легко распознавалось любым, владевшим знанием Защитной Миссионерии, которая разрушала людскую независимость. Такова, однако же, всегда была ее цель: делай последователей, послушных нашим нуждам.

Слова Тирана в тайном помещении жестко подхлестнули страхи Одрейд за будущее Ордена.

«Я завещаю вам мой страх и мое одиночество».

С расстояния в тысячелетия он посеял в ней сомнение так же уверенно, как она посеяла их в Ваффе.

Она ясно видела вопросы Тирана, словно они были начертаны светящимися красками перед ее внутренним взором.

«С КЕМ ВЫ ОБЪЕДИНЯЕТЕСЬ?»

«Действительно ли мы не больше чем тайное общество? Как мы встретим наш конец. В догматической вони, созданной нами самими?»

Слова Тирана ожогом запечатлелись в ее сознании. Есть ли «благородная цель» в том, что делает Орден? Одрейд почти слышала, как Тараза, глумясь, усмехается в ответ на такой вопрос.

«Выживание, Дар! Вот вся благородная цель, которая нам нужна. Выживание! Даже Тиран знал это».

Может быть, даже Туек это знал. И к чему это его в конце концов привело?

Одрейд испытывала неотвязное присутствие сочувствия к покойному Верховному Жрецу. Туек был отличным примером того, что может породить тесно замкнутая на себе семья. Даже его имя было ключиком: не изменившееся с дней Атридесов на этой планете. Основатель рода был контрабандистом, доверенным лицом первого Лито. Туек вышел из семьи, которая твердо держалась своих корней, говоря: «Есть в нашем прошлом кое-что достойное сохранения». Для Преподобных Матерей впрок был урок, который давал такой пример потомкам.

«Но ты потерпел неудачу, Туек».

Эти современные кварталы — признак неудачи — подачки тем набиравшим силу элементам в ракианском обществе, которые Орден так долго и усердно взращивал и укреплял. Туек видел в них предвестие того дня, когда слишком ослабеет политически, чтобы предотвратить подразумеваемое в такой модернизации: ритуал покороче и в более ударном ритме.

Новые песни в современной манере.

Изменения в танцах. «Традиционные танцы длятся так долго».

И страшнее всего, меньше вылазок в опасную пустыню для молодых послушников из могущественных семей.

Одрейд вздохнула и перевела взгляд на Ваффа. Крохотный тлейлаксанец жевал нижнюю губу. «Превосходно!»

«Черт тебя возьми, Альбертус! Я бы только приветствовала твой мятеж!»

За закрытыми дверями Храма уже обсуждали вопрос о передаче высшей жреческой власти. Новые ракианцы говорили о необходимости «идти в ногу со временем», но имели в виду: «Дайте нам больше власти!»

«Всегда так было и будет, — думала Одрейд. — Даже в Бене Джессерит».

И снова она не смогла избежать мысли: «Бедный Туек».

Альбертус докладывал, что Туек, как раз перед своей смертью и подменой его Лицевым Танцором, предостерегал своих родственников, что они могут не сохранить внутри семьи звание Верховного Жреца, если он умрет. Туек был потоньше и поизобретательнее, чем считали его враги. Его семья уже призвала своих должников, собирая все силы, чтобы удержать главную опору власти.

И Лицевой Танцор, заменивший Туека, многое открыл через свое мимическое действие. Семья еще не узнала о подмене, и каждый мог поверить, что настоящий Верховный Жрец не замешан, настолько замечателен был Лицевой Танцор. Зорким глазам Преподобных Матерей многое открылось из наблюдений за этим Лицевым Танцором в действии. Это, безусловно, было одной из причин, по которой сейчас ежился Вафф.

Одрейд резко повернулась на пятках и направилась к тлейлаксанскому Господину. «Пора заняться им!»

Она стала в двух шагах от Ваффа и грозно посмотрела на него. Вафф встретил ее взгляд с вызовом.

— У тебя было достаточно времени, чтобы задуматься о своем положении, — обвинила она его. — Почему ты молчишь?

— Мое положение? По-твоему, вы предоставляете нам выбор?

— «Человек — это всего лишь камешек, роняемый в пруд», — процитировала она ему из его собственных верований.

Вафф сделал дрожащий вдох. Она говорила правильные слова, но что скрывалось за ними? Они больше не звучат верно, когда исходят из уст женщины повинды.

Когда Вафф не дал ответа, Одрейд продолжила цитату:

— «А если человек всего лишь камешек, то все его деяния не могут быть ничем большим».

Непроизвольная дрожь пробежала по Одрейд, вызвав взгляд тщательно замаскированного удивления от бдительных Сестер-охранниц. Эта дрожь не была задуманной частью игры.

«Почему я в этот миг думаю о словах Тирана?» — удивилась Одрейд.

«ТЕЛО И ДУША БЕНЕ ДЖЕССЕРИТ ВСТРЕТЯТ ТУ ЖЕ СУДЬБУ, ЧТО И ВСЕ ДРУГИЕ ТЕЛА И ДУШИ».

Эта заноза глубоко в нее проникла.

«Как это меня сделали такой уязвимой?»

Ответ выпрыгнул из ее сознания: «Манифест Атридесов!»

«Его составление слов под длительным руководством Таразы открыло брешь внутри меня».