Эригена

— Король Карл Лысый решительный человек, — сказал Оксомий. — Он не позволил устроить публичную расправу над Эригеной, хотя архиепископ Гинкмар и многие другие епископы настаивали. Он покаялся, что называется, в узком кругу. Он занялся переводами с греческого, сначала «Небесной Иерархии»[10] Ареопагита, потом «Ambigua»[11] Максима Исповедника. Эта деятельность упрочила его славу великого учёного. Как ты несомненно знаешь, святой Дионисий Ареопагит, обращённый апостолом Павлом, является первым отцом церкви после учеников Христа. Франки полагают его своим небесным покровителем. Когда в восемьсот двадцать седьмом году от явления Господа базилевс[12] Михаил Шепелявый подарил отцу Карла, Людовику Благочестивому, кодекс произведений Ареопагита, тогдашний настоятель аббатства Сен-Дени Гилдуин перевёл «Небесную иерархию» на латынь. Перевод был неудачный, страдал множеством неточностей, Карл поручил Иоанну Скотту сделать новый.

— Я читал оба перевода, — сказал я. — Разница между ними невероятная, Гилдуин беспомощен как школяр, а в переводе Эригены сразу виден великий богослов. Тогда тем более неясно, зачем Иоанн Скотт покинул гостеприимный монастырь Лан в Южной Галлии и перебрался на наш остров?

— Затрудняюсь ответить определённо, — сказал Оксомий. — Недоброжелатели не теряли времени даром. Также прошёл слух, что Эригена пишет грандиозный труд «Перифюсеон»[13], во многом повторяющий мысли язычников, которым хочет затмить блаженного Августина[14] и Беду Достопочтенного[15]. Уже само название — по-гречески — должно было вызвать раздражение во франкских научных школах, которые божественным языком признают только латынь. От короля его постепенно отдалили, у Карла началась серьёзная война в Лотарингии с Людовиком Немецким, а потом драка за трон императора Священной Римской Империи. Так что приглашение нашего короля Альфреда переехать в Оксфордскую школу последовало вовремя. Как вы знаете, король бредит учёностью, в юности он побывал в Риме и с той поры полагает Уэссекс задним двором мира, хорошо, что не скотным. И прилагает множество усилий, чтобы изменить такое положение вещей.

— Как здесь приняли Эригену? — спросил я.

— Не могу сказать, что с большой радостью, — поморщился Оксомий. — Наша школа существует почти век, у нас устоявшиеся традиции, неплохая библиотека, особенно по римскому праву, много книг по математике. Не забывая о духовных делах, в традиции школы готовить для королевской власти людей, в первую очередь, практического толка, правоведов, нотариусов, судей. Полагаю, что Иоанну Скотту было скучно общаться с нами, да и, признаться, трудно быть искренним с человеком, который в любую минуту может выкинуть нечто сверхъестественное, то, что ни в какие ворота нормального разума не влезает.

— Вы выжили его, — не сдержался брат Тегван.

— Это огульное и несправедливое обвинение, — возразил Оксомий. — Просто постепенно сложилось мнение, что человеку, постоянно пребывающему в метафизических высотах, следует и жить в тишине и уединении, а лучшего места, чем монастырь, на ум не приходит. Как христианские пастыри, мы направили его душу по нужному логическому пути.

— Есть ли кто-то, здесь в школе или в монастыре, кто мог желать смерти Эригены? — напрямую спросил я.

— Я не могу указать на конкретное лицо, — честно ответил Оксомий. — В данном случае целесообразно говорить о более тонкой материи. Иоанн Скотт Эригена, возможно и не вполне сознательно, но стремился в тот мир, который мы, живущие на острове и на континенте, отринули как вчерашний день. Я имею в виду древний языческий мир, пусть и прикрытый христианской маской. Отсюда его интерес к восточному богословию, которое даже у лучших его умов — Василия Великого, Григория Нисского, Боэция[16], тех же Ареопагита и Максима Исповедника, всё проникнуто языческой философией, тлетворным влиянием Афинской и Александрийской школ[17]. Я не считаю себя ортодоксом, но искренне верю, что умершее однажды, умерло навсегда. Явление Христа показало новый путь народам, новым народам, в первую очередь, а старые народы и их идеи должны остаться в старой истории, как напоминание, но не как путеводная звезда и предмет для подражания.

— Тогда его мог убить любой, кому не по душе античное прошлое, — сказал я.

— Не упрощай мои слова, дорогой брат, — сказал Оксомий. — Думаю, что на месте происшествия, в аббатстве Малмсбери, ты быстро разберёшься, что к чему. Полагаю, что это был несчастный случай, Иоанн Скотт ведь немолод. Не советую тебе вновь обращаться с расспросами к другим философам нашей школы, вряд ли они будут так откровенны, как я.