Эринии

Нанеся удар, Попельский снял шляпу и бросился на здоровяка, словно бык на тореадора. Головой попал Малецкому в грудь и вместе с ним ввалился в комнату. Почувствовал вонь пота и теплую влагу на голове. Понял, что из носа Малецкого капает кровь. Поднял голову и увидел, как тот ударяется об стену и падает на ведро, закрытое крышкой. Содержимое ведра выплеснулось, и Попельскому на мгновение перехватило дыхание от вони. Левой рукой он дотянулся до браунинга, а правой — до носового платка. Нацелился пистолетом в Малецкого. Тот сидел неподвижно на полу и тряс большой кудлатой головой, как будто с недоверием. Вокруг разливалась лужа нечистот, валялись старые поломанные ящики, полные различных органических и неорганических отбросов. В углу стояла чугунная печка, труба которой выходила сквозь отверстие в окне. Из стены торчало металлическое кольцо, к которому когда-то привязывали то или другое животное.

— Ляг на бок. — Попельский не опускал пистолета. — Под печкой. Хорошо, — похвалил он, когда Малецкий немедленно выполнил приказ. — А теперь просунь руку под печкой и выстави ее с другой стороны. Я прикую тебя к дверце, а потом обыщу помещение.

Малецкий, скорее всего, не понял приказа. Он не двинулся с места, улыбался и тряс головой.

Попельский осторожно зашел с другой стороны печки и присел на корточки. С отвращением топнул по мокрому от мочи полу.

— Положи руку под печку, просунь немного в сторону и коснись здесь, вот здесь, — с этими словами комиссар несколько раз ударил ботинком об пол.

Малецкий наконец понял. Вся его рука исчезла под печкой, продвинутая между ножками. Правая ладонь торчала оттуда. Попельский наклонился, чтобы надеть на нее наручники. И тогда услышал грохот, звон стекла и скрежет жести. Комиссара окутал черный липкий туман. Попельский вмиг понял, что Малецкий каким-то нечеловеческим усилием поднял чугунную печку и выдрал ее трубу, из которой сыпанула сажа. Удар, полученный Попельским в солнечное сплетение, перехватил ему дыхание. Локоть словно пронзил ток. Пальцы потеряли чувствительность и пистолет упал в лужу на полу. Послышался звук удара, будто спелый арбуз упал с телеги на мостовую. Или по чьей-то голове ударили палкой. Попельский сполз по стене.

Но этот звук шел не от его головы, а от башки Малецкого. И ударили по ней не палкой.

Питка стоял посреди каморки, держа в крепкой узловатой ладони топор. Малецкий лежал на полу, съежившись как младенец. Питка снова поднял топор, направляя острие на голову лежащего.

— Стой! — рявкнул Попельский. — Закрой дверь!

— Слушаюсь, пан начальник! Но я говорил, что это мощный бык!

Питка послушно опустил топор и посмотрел на Малецкого вполне трезвым взглядом. Потом выполнил приказ комиссара. Тот, согнувшись, с трудом подошел к разбитому окну и глубоко вдохнул воздух. Оно тянуло конским навозом, мокрой землей, гнилыми досками, но Попельскому это показалось приятнее, чем любые восточные благовония. Он утер лоб, размазывая по нему сажу, и взглянул на свою испорченную одежду, покрытую черной копотью. Правая штанина была разодрана до колена.

— Живой? — едва шевельнул губами комиссар.

— Жив гадина, — сказал Питка. — Я его только обухом.

Попельский вздохнул.

— Черт побери, как здесь воняет, — сказал он с отвращением, тяжело дыша.

— От вони еще никто ни умер, а с голоду никто не срал, — философски заметил старик.

— Слушай, Питка. — Попельский выпрямился. — Ты меня внимательно слушаешь? Ты пьяный или трезвый?

— Да трезв как малое дитя! Ей-богу, правду говорю.

— Ну, тогда слушай. Спасибо. Ты меня спас от этой твари. А сейчас я спрошу о чем-то очень важном. Ты хотел его убить?

— Да. Я уже говорил, что гада убью…

— Ты хотел его убить, потому что он убил твоего внука, так?

— Ну, так!

— А откуда знаешь, что это он его убил?

— Это не мое дело, а ваше, пан кумисар. Вы говорили, что это он, потому я его грохнул! Да и все!

— Но я еще не знаю наверняка, что это он. — Попельский заткнул нос пальцами и внимательно оглядывался по гнезду Малецкого. — Понимаешь, Питка? Я еще не уверен. Или он сам признается, как учинил и я его допрошу, или найду какие-нибудь улики против него. Тогда отдам гадину тебе. Делай с ним, что хочешь. А сейчас слушай меня внимательно и делай то, что я говорю! Ничего больше!

— Конечно!

— Тогда прикуй его к стене. — Комиссар протянул Питке наручники и ключик. — Но хорошо привяжи!

Через миг один браслет наручников щелкнул на запястье Малецкого, а второй — на кольце, торчащем в стене.