Эркюль Пуаро

– Да ведь это Альфред! – воскликнул он, шагнув к брату.

– Привет, Гарри, – кивнул Альфред.

Они стояли, глядя друг на друга. Лидия затаила дыхание.

«Как нелепо! – подумала она. – Уставились, как два пса перед дракой!»

Глаза Пилар расширились.

«Как же глупо они выглядят! Почему бы им не обняться? Хотя англичане так не делают. Но они могли бы что-нибудь сказать, а не просто глазеть друг на друга», – думала она.

– Забавно снова оказаться здесь, – промолвил наконец Гарри.

– Еще бы. Прошло столько лет с тех пор, как ты... уехал.

Гарри вскинул голову и провел пальцем по подбородку привычным жестом, означавшим вызов.

– Да, – сказал он. – Я рад, что вернулся... – Помедлив, он закончил фразу многозначительным тоном: – Домой.

II

– Полагаю, я был большим грешником, – промолвил Симеон Ли.

Он откинулся в кресле, задумчиво поглаживая пальцем подбородок. Перед ним в камине плясали языки пламени. Рядом сидела Пилар, держа в руках маленький экранчик из папье-маше, которым она прикрывала лицо от огня. Иногда она обмахивалась им, сгибая запястье. Симеон с удовольствием смотрел на нее, продолжая разговаривать скорее с самим собой, чем с девушкой, воодушевленный ее присутствием.

– Да, – повторил он. – Я был грешником. Что ты об этом думаешь, Пилар?

Девушка пожала плечами:

– Монахини говорят, что все люди – грешники, поэтому за них нужно молиться.

– Да, но я был куда более грешен, чем многие. – Симеон засмеялся. – Тем не менее я ни о чем не сожалею. Я наслаждался каждой прожитой минутой! Говорят, что в старости начинаешь каяться. Чепуха! Я ни в чем не раскаиваюсь, хотя и повинен во всех смертных грехах – лгал, мошенничал, воровал. Не говоря уже о женщинах! Кто-то рассказывал мне об арабском шейхе, у которого телохранителями были сорок его сыновей – все примерно одного возраста! Не знаю насчет сорока, но я тоже мог бы составить неплохую гвардию, если бы разыскал всех своих ублюдков! Что скажешь, Пилар? Ты шокирована?

Пилар уставилась на него:

– Почему я должна быть шокирована? Мужчины всегда желают женщин. Мой отец не был исключением. Поэтому женщины так часто бывают несчастными, ходят в церковь и молятся.

Старый Симеон нахмурился.

– Я сделал Аделаиду несчастной, – пробормотал он себе под нос. – Боже, какая она была хорошенькая, когда я на ней женился, – прямо кровь с молоком! А потом? Все время ныла и жаловалась. В мужчине просыпается дьявол, когда его жена постоянно плачет... Беда Аделаиды была в том, что ей не хватало мужества. Если бы она мне возражала – но она никогда так не делала! А я-то верил, что, обзаведясь семьей, смогу покончить с прежней жизнью...

Его голос замер. Несколько секунд он молча смотрел на пламя в очаге.

– Семья... Ничего себе, семья! – Симеон злобно усмехнулся. – Только посмотри на них! Ни у кого нет детей! Что с ними такое? Неужели в их жилах нет ни капли моей крови? Никто не в состоянии произвести на свет сына – законного или незаконного. Возьмем, к примеру, Альфреда – как же он мне наскучил! Смотрит на меня глазами преданного пса и готов сделать все, о чем бы я ни попросил. Господи, что за дурень! А вот его жена мне нравится – у нее есть характер. Правда, я ей не нравлюсь, но она вынуждена меня терпеть ради этого олуха Альфреда. – Он снова посмотрел на девушку. – Запомни, Пилар, нет ничего скучнее преданности.

Она улыбнулась, и Симеон продолжал, словно согреваемый ее юностью и женственностью:

– А Джордж? Напыщенный пустозвон, безмозглый и бесхарактерный, да еще при этом трясется над каждым пенни! Дэвид? Он всегда был дураком и мечтателем. Типичный маменькин сынок! Единственный его разумный поступок – женитьба на этой спокойной, солидной женщине. – Он хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Гарри лучший из них! Конечно, он паршивая овца, но хотя бы живой!

– Да, Гарри симпатичный, – согласилась Пилар. – Он так приятно смеется, откидывая голову назад. Да, мне он очень нравится.

Старик бросил на нее взгляд.

– Гарри всегда умел нравиться девушкам – тут он весь в меня. – Симеон хрипло засмеялся. – Да, я хорошо пожил. Чего у меня только не было!

– В Испании есть пословица, – сказала Пилар. – «Бог говорит: «Бери что хочешь, но плати за это».

Симеон вновь одобрительно хлопнул по подлокотнику.

– Это мне нравится. «Бери что хочешь...» Я всю жизнь так поступал – брал что хотел...

– И платили за это? – спросила Пилар слегка изменившимся тоном.

Симеон перестал усмехаться. Он выпрямился в кресле и уставился на нее:

– Что ты сказала?

– Я спросила – платили ли вы за это, дедушка?

– Не знаю... – медленно произнес Симеон Ли. Внезапно он опустил кулак на подлокотник кресла и сердито крикнул: – Почему ты об этом спрашиваешь?

– Просто мне интересно.

Ее рука, держащая экранчик, застыла в воздухе, а темные глаза стали загадочными. Она сидела, откинув голову назад, прекрасно сознавая свою женственность.

– Ты дьявольское отродье! – воскликнул Симеон.

– Но я нравлюсь вам, дедушка, – мягко сказала Пилар. – Вам приятно, что я сижу здесь рядом с вами.