Эркюль Пуаро

– Да, приятно, – признал Симеон. – Уже давно я не видел таких молодых и красивых девушек. Это идет мне на пользу – согревает мои старые кости... К тому же ты моя плоть и кровь. Спасибо Дженнифер – в конце концов она оказалась лучшей из всех!

Пилар молча улыбнулась.

– Но тебе меня не одурачить, – продолжал Симеон. – Я знаю, почему ты сидишь здесь и терпеливо слушаешь мое брюзжание. Все из-за денег! Или ты будешь притворяться, что любишь своего старого деда?

– Нет, я вас не люблю, – ответила Пилар. – Но вы мне очень нравитесь – можете в этом не сомневаться. Конечно, вы большой грешник, но это мне тоже нравится. Вы живее всех остальных в этом доме. И вам есть что рассказать. Вы много путешествовали, вели жизнь, полную приключений. Будь я мужчиной, я бы тоже этого хотела.

Симеон кивнул:

– Да, я тебе верю... Всегда говорили, что в нас течет цыганская кровь. В моих детях, кроме Гарри, она не слишком давала себя знать, но, думаю, она проявится в тебе. Уверяю тебя: я умею быть терпеливым, когда это необходимо. Однажды я ждал пятнадцать лет, чтобы свести счеты с человеком, причинившим мне вред. Это еще одна черта всех Ли – они ничего не забывают и мстят за обиду, даже если приходится ждать годы! Тот человек обманул меня, и я ждал пятнадцать лет, пока мне не представился шанс, а потом разорил его дотла!

Он негромко захихикал.

– Это было в Южной Африке? – спросила Пилар.

– Да. Прекрасная страна!

– Вы когда-нибудь возвращались туда?

– В последний раз я был там спустя пять лет после женитьбы.

– А до того? Вы прожили там много лет?

– Да.

– Расскажите!

Симеон начал рассказывать. Пилар слушала, прикрыв лицо экранчиком.

Постепенно речь старика становилась все более медленной и усталой.

– Сейчас я покажу тебе кое-что, – сказал он.

Осторожно поднявшись и опираясь на палку, Симеон медленно заковылял по комнате, подошел к сейфу и открыл его. Повернувшись, он поманил к себе девушку:

– Посмотри-ка на них. Потрогай, пропусти сквозь пальцы. – При виде ее удивленного лица старик рассмеялся. – Ты не знаешь, что это такое? Это алмазы, малышка!

Пилар широко открыла глаза:

– Но ведь это просто маленькие камешки!

– Это неотшлифованные алмазы, – объяснил Симеон. – Такими их находят.

– А если их отшлифовать, они становятся настоящими бриллиантами? – недоверчиво спросила Пилар.

– Разумеется.

– И будут сверкать и переливаться?

– Еще как!

– Не могу в это поверить! – с детским упрямством заявила Пилар.

– Тем не менее это правда.

– И они ценные?

– Очень ценные. Правда, их цену трудно определить до шлифовки, но эта маленькая кучка стоит несколько тысяч фунтов.

– Несколько... тысяч... фунтов? – переспросила Пилар, делая интервалы между словами.

– Тысяч девять или десять – они довольно крупные.

– Тогда почему вы их не продаете?

– Потому что мне нравится иметь их у себя.

– Но они стоят столько денег...

– Я не нуждаюсь в деньгах.

– Вот как?.. – Слова старика явно произвели на нее впечатление. – Но почему вы их не отшлифуете и не сделаете красивыми?

– Потому что предпочитаю видеть их такими. – Его лицо помрачнело. Отвернувшись, он продолжал, словно обращаясь к самому себе: – Когда я трогаю их, ко мне возвращается прошлое – солнце, запах вельда, волы, старина Эб, все ребята...

В дверь негромко постучали.

– Положи их назад в сейф и захлопни его, – велел Симеон девушке и отозвался: – Войдите!

Появился Хорбери, как всегда преисполненный почтения.

– Чай подан внизу, – сообщил он.

III

– Вот ты где, Дэвид, – сказала Хильда. – Я всюду тебя искала. Зря ты торчишь в этой комнате – здесь ужасно холодно.

Несколько секунд Дэвид стоял молча, глядя на низкое кресло с выцветшей атласной обивкой.

– Это ее кресло, – заговорил он наконец. – Она всегда в нем сидела... Оно совсем такое же – только обивка потускнела...

Хильда слегка нахмурилась.

– Вижу, – отозвалась она. – Пойдем отсюда, Дэвид. Здесь жуткий холод.

Дэвид не обратил на нее внимания.

– Помню, я сидел на этом табурете, – продолжал он, оглядевшись вокруг, – а она читала мне «Джека – истребителя великанов». Тогда мне было лет шесть.

Хильда решительно взяла его за руку:

– Пойдем в гостиную, дорогой. В этой комнате нет центрального отопления.

Дэвид покорно повернулся, но она почувствовала, как его тело сотрясла дрожь.

– Все то же самое, – пробормотал он. – Как будто время с тех пор стояло на месте...

Хильда выглядела обеспокоенной.

– Интересно, где все остальные? – нарочито бодро сказала она. – Уже почти время чая.

Дэвид высвободил руку и открыл другую дверь.

– Здесь раньше стоял рояль... Да, вот он! Любопытно, хорошо ли он настроен...

Подняв крышку, он сел и пробежал пальцами по клавишам.

– Да, инструмент держат настроенным.

Дэвид начал играть. У рояля был приятный звук – мелодия легко лилась из-под его пальцев.

– Что это? – спросила Хильда. – Кажется, я знаю эту пьесу, но не могу вспомнить.

– Я не играл ее много лет, – ответил Дэвид. – Мама часто играла ее. Это одна из «Песен без слов» Мендельсона.

Сладостная мелодия словно наполнила комнату.

– Сыграй что-нибудь Моцарта, – попросила Хильда.