Эркюль Пуаро

– Благодарю вас, я не курю. Вас, должно быть, удивляет мой визит. По правде говоря, совесть у меня не совсем спокойна. Несколько недель назад я обещал Коре навестить ее. Обычно я бывал у нее раз в год. В последнее время у нее появилось хобби – скупать картины на местных распродажах, и она хотела, чтобы я взглянул на некоторые из них. Я ведь по профессии художественный критик. Само собой, большинство Кориных приобретений оказывались жуткой мазней, но вообще-то это не столь уж бесперспективное дело. Картины сейчас идут почти даром. На этих сельских распродажах рамы иногда стоят больше, чем картины. Естественно, на каждой интересной распродаже присутствуют опытные перекупщики, так что на шедевры рассчитывать не приходится. Впрочем, иногда можно задешево приобрести что-нибудь довольно ценное. Недавно, например, маленькая картина Кейпа была продана за несколько фунтов. История довольно интересная. Картина была подарена старой няньке, много лет прослужившей в семье владельцев. Никто и понятия не имел, что она представляет собой какую-то ценность. Нянька, в свою очередь, подарила ее племяннику фермера, которому понравилась изображенная на ней лошадь. Но все думали, что это всего-навсего кусок грязного холста. Да, такое иногда случается. Кора к тому же была уверена, что у нее нюх на картины. На самом деле она была совершеннейшим профаном. Помню, как она просила меня приехать и взглянуть на Рембрандта, которого она купила в прошлом году. Представляете, на Рембрандта! Оказалась копия – и при этом жалкая! Однажды ей действительно посчастливилось подцепить довольно приличную гравюру Бартолоцци, к сожалению несколько подпорченную сыростью. Я продал ее потом для Коры за тридцать фунтов, и, разумеется, она возликовала. Я получил от нее восторженное письмо насчет итальянского примитивиста, которого она отхватила на каком-то аукционе, и обещал заехать посмотреть.

– Не этот? – спросила Сьюзен, указывая на одну из картин на стене.

Мистер Гатри встал, надел очки и подошел поближе.

– Бедная милая Кора, – произнес он наконец.

– Тут еще много других, – вставила Сьюзен.

Мистер Гатри неторопливо приступил к осмотру сокровищ искусства, собранных преисполненной надежд миссис Ланскене. Время от времени он сожалеюще причмокивал языком или вздыхал. Наконец он снял очки и повернулся к Сьюзен:

– Грязь, миссис Бэнкс, замечательная вещь. Она покрывает романтической патиной[6] самые ужасающие образчики бездарнейшей мазни. Боюсь, что Бартолоцци был удачей новичка. Бедняжка Кора! Но это делало ее жизнь интереснее. Я благодарен судьбе за то, что мне не пришлось ее разочаровывать.

– Тут еще есть несколько картин в столовой, – сказала Сьюзен, – но они, по-моему, написаны ее мужем.

Мистер Гатри слегка вздрогнул и протестующе поднял руку.

– Не заставляйте меня вновь смотреть на них. Тем, кто пользуется услугами натурщиков, за многое придется ответить на Страшном суде. Я всегда старался щадить Корины чувства. Преданная жена, весьма преданная жена! Ну, миссис Бэнкс, я больше не вправе посягать на ваше время.

– Не хотите ли выпить с нами чаю? Он, наверное, уже готов.

– Вы очень добры, – охотно согласился критик.

Сьюзен вышла на кухню. Мисс Гилкрист вынимала из духовки последнюю порцию лепешек. На подносе все уже было приготовлено, и чайник тоже кипел.

– Тут пришел некий мистер Гатри, и я пригласила его к чаю.

– Мистер Гатри? Ну конечно, он ведь большой друг милой миссис Ланскене. Знаменитый критик. Как удачно, я как раз напекла лепешек, и у меня найдется немного домашнего клубничного джема, да еще я приготовила несколько воздушных пирожных. Чай уже готов. О, прошу вас, миссис Бэнкс, не поднимайте этот тяжелый поднос, я сделаю все сама.

Сьюзен, тем не менее, взяла поднос, а мисс Гилкрист последовала за ней с чайником. В гостиной она радушно поздоровалась с гостем, и чаепитие началось.

– Горячие лепешки – просто объедение, – сказал мистер Гатри. – Особенно с этим джемом. Не сравнить с тем, что сейчас продается в магазинах.

Мисс Гилкрист расцвела от этих комплиментов. Все действительно было восхитительно на вкус. Ясно, что тут мисс Гилкрист в своей стихии. Тень «Ивушки» витала в комнате.

– Огромное спасибо, – сказал мистер Гатри, принимая из рук мисс Гилкрист последнее пирожное. – Хотя, честно говоря, мне немного стыдно распивать этот восхитительный чай в доме, где так зверски была убита бедная Кора.

Мисс Гилкрист неожиданно отреагировала на эти слова чисто по-викториански:

– Но миссис Ланскене наверняка была бы рада, что вы напились хорошего чая. Вам нужно подкрепиться.

– Быть может, вы правы, – сказал Гатри. – Однако как трудно себе представить, что кто-то, кого вы знали лично, убит.

– Я согласна с вами, – заметила Сьюзен, – чистейший абсурд.

– И уж конечно не каким-то случайным бродягой, забредшим в дом, – продолжил Гатри. – Я, кстати, могу представить себе возможные причины убийства.

– Какие же? – быстро спросила Сьюзен.