Эркюль Пуаро

– Не думаю, чтобы кто-нибудь обратил внимание на слова такого огородного пугала. Платье дикого фасона, а уж оборки-то!

– Я думаю, этому надо бы положить конец, – заявил Джордж.

– Прекрасно, дорогой, – рассмеялась Розамунд, откладывая помаду и с удовлетворением изучая в зеркальце свое отражение. – Вот ты и положи.

Ее супруг неожиданно вмешался:

– Я полагаю, Джордж прав. Людям ничего не стоит начать трепать языками.

– Ну и что? – Розамунд на мгновение задумалась, кончики ее губ приподнялись в лукавой улыбке. – Это может быть даже забавно.

– Забавно?! – воскликнули четыре голоса.

– Столкнуться с убийством в собственной семье, – сказала Розамунд. – Прямо дух захватывает!

Грегори Бэнксу, этому нервному и хмурому молодому человеку, вдруг пришло в голову, что кузина его жены имеет, если оставить в стороне ее соблазнительную внешность, почти неуловимое сходство со своей тетей Корой.

Следующие же слова Розамунд подтвердили его впечатление:

– Ну а если дядю действительно убили, то кто, по-вашему, это сделал? – Она задумчиво оглядела всех в купе. – Дядюшкина смерть была как нельзя более на руку нам всем. Мы с Миком как раз оказались абсолютно на мели. Мику предложили чудную роль в Сэндберновском шоу, если он сможет потерпеть и дождаться ее. Теперь-то, конечно, все будет в ажуре. Мы сможем даже финансировать собственную постановку, если захотим. Есть тут одна пьеса с дивной ролью.

Никто не слушал восторженных речей Розамунд. Каждый обратился в мыслях к собственному ближайшему будущему.

«Вовремя подвалило, – думал Джордж. – Теперь я положу деньги назад, и никто ничего не узнает. Но, ей-богу, все висело на волоске».

Грегори, откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза. «Побег из рабства, – размышлял он, – вот что это такое».

Сьюзен сказала своим внятным звонким голосом:

– Мне, конечно, весьма жаль бедного дядю Ричарда, но ведь он был очень стар, а после смерти Мортимера у него в жизни ничего дорогого не осталось. И для него было бы просто ужасным доживать свой век жалким инвалидом. Так что внезапная, без лишней суетни, смерть оказалась не худшим выходом.

Жесткий взгляд молодых глаз Сьюзен смягчился, упав на замкнутое лицо мужа. Она обожала Грега, хотя и сознавала смутно, что он относится к ней с гораздо меньшим пылом. Это обстоятельство, однако, только усиливало ее собственное чувство. Грег принадлежит ей, она сделает для него все. Буквально все.

III

Мод Абернети, переодеваясь к обеду в Эндерби, где она осталась переночевать, размышляла над тем, не следует ли ей задержаться здесь подольше и помочь Элен разобраться в доме. Тут оставались личные вещи Ричарда, а быть может, и письма... Впрочем, тут же предположила она, все важные бумаги уже наверняка находятся у Энтвисла. Она должна вернуться к Тимоти как можно скорее. Он так дуется, когда ее нет рядом, чтобы ухаживать за ним. Надо надеяться, он будет доволен завещанием и не рассердится. Мод знала, что ее супруг рассчитывал получить бóльшую часть состояния Ричарда. В конце концов он остался единственным, кто носит имя Абернети. Ричард наверняка мог бы доверить ему заботу о молодом поколении. Пожалуй, Тимоти все-таки рассердится, а это всегда плохо отражается на его пищеварении. Опять начнет злоупотреблять лекарствами, не слушая ее, Мод. По правде говоря, временами с ним трудно, очень трудно. Надо бы поговорить об этом с доктором Бартоном. Например, эти снотворные... В последнее время Тимоти так увлекается ими, а ведь они могут быть опасными. Доктор Бартон говорит, что человек, случается, задремлет и забывает, что он уже принял таблетку, и глотает вторую, а уж тогда может случиться все что угодно. Действительно, последний раз во флаконе осталось таблеток меньше, чем следовало бы. Но Тимоти всегда так злится, когда она старается держать снотворные подальше от него. Он становится поистине невыносим, когда речь заходит о лекарствах.

Она вздохнула, затем лицо ее снова прояснилось. Многое теперь станет проще. Уход за садом, например.

IV

Элен Абернети сидела у горящего камина в зеленой гостиной, поджидая, когда Мод спустится к обеду.

Она оглядывалась вокруг, вспоминая старые дни, Лео и всех, кого уже нет. Это был счастливый дом. Но такому дому необходимы люди. Ему нужны дети и слуги, долгие шумные трапезы и бушующее пламя в каминах зимой. Не было зрелища печальнее, чем этот огромный особняк, когда в нем остался только старик, потерявший единственного сына.

Интересно, кто купит Эндерби? Может, он превратится в отель, в какой-нибудь институт или в молодежное общежитие? Сейчас это обычная участь старых больших домов. Никто не хочет в них жить. А может, его снесут, и весь участок застроят заново. Мысли были печальные, и Элен решительно от них отмахнулась. К чему тосковать о прошлом? Этот дом, и счастливые дни здесь, и Ричард, и Лео – все было прекрасно, но именно было. Теперь у нее другая жизнь, друзья и интересы. Получив завещанную Ричардом долю, она сможет сохранить за собой виллу на Кипре и сделать все, что намеревалась.