Ермак

Карача с остатками войск бежал в степи.

Вогулы и остяки опять отошли к русским. Глухими лесными тропами, непролазными болотами, реками в долблёных челнах спешили они к Кашлыку — везли рыбу, мясо и мёд.

В лугах долго стояла полая вода. Земля набухла, наливала соком высокие травы. Казаки быстро оправились от голода и зимних невзгод.

Смиряя непокорных князцов, Ермак пошёл вверх по Иртышу. На восточном берегу озера Тобоз-куль после кровопролитной битвы разгромил знатного князца Бегиша. В устье Ишима разбил напавших врасплох татар.

Князец Елегай, живший в Тювенде, встретил казаков богатыми дарами. Предлагал Ермаку в жёны свою дочь, которую Кучум сватал за своего сына. Атаман отказался.

Жители Ташаткана сдались без боя.

В Ташаткане лежал багровый камень величиной с гружёные сани. Татары говорили, что это «господин погоды»; упал он с неба и вызывает холод, дождь и снег. Казаки недоверчиво качали головами.

Пришли к юртам кочевых охотников — туралинцев. Туралинцы жили в такой нужде, что Ермак не потребовал с них ясака и даже не принял их даров.

Был конец июля. Ночи стояли душные. По горизонту полыхали зарницы, но дождя не было. Днём от зноя по бокам стругов стекала смола.

Трава выгорела, и по степи вертелись пыльные столбы. Река мелела, обнажая пески.

Струги возвращались в Кашлык. Подходили к устью Вагая.

На крутой берег из-за кустов выехали два всадника в полосатых халатах и круто осадили коней. Привстав на стременах, они что-то кричали и размахивали мохнатыми шапками.

Струги повернули к берегу.

Всадники называли себя бухарцами. Сказали, что из Бухары идёт в Кашлык большой караван, везёт ковры, шелка, пряности, всякую утварь и оружие. Хотят бухарцы торговать с русскими, да на Вагае стоит хан Кучум, не пропускает караван.

Казаки знали, что по Вагаю идёт торговый путь в Бухару и Хиву. Путь этот нельзя было оставлять в руках у Кучума. Ермаку, кроме того, хотелось и хана изловить. Обещал он помочь бухарцам.

Всадники кланялись, щёлками языками, просили Ермака поспешить.

Казаки налегли на вёсла и скоро свернули в Вагай.

На берегу никого не было видно.

Струги поднялись по Вагаю до длинного бугра.

Татары называли его Атбаш — лошадиная голова. Бухарцев так нигде и не встретили. Татарин, рыбачивший на берегу, сказал казакам, что слышал — идёт караван, а где идёт, не знает.

Поплыли струги обратно.

Пусто на реке. Только чайки с недобрыми криками кувыркаются в воздухе.

К вечеру небо заволокло тучами. Казаки устали, томились от духоты и гребли молча. Мерно плескались вёсла, протяжно скрипели уключины… Мрак тяжело навалился на землю. Душный воздух словно застыл.

В слепой тьме, окутавшей небо и берега, тускло мерцала река.

Подошли к устью Вагая. Иртыш здесь образует длинную дугу, между концами которой давно ещё кто-то прорыл неглубокую перекопь.

На этой дуге, окружённой со всех сторон водой, разбили казаки ночной стан.

Не успели костров развести — грохнуло небо громовыми раскатами, разорвались тучи, и в узком просвете мигнул белый, слепящий свет.

Сразу же бешено навалился ветер. Пригибал деревья к земле, мял воду, сбивал с ног.

Зелёные молнии полосовали небо. Гремел гром, раскатывался, замирал вдали у чёрного окоёма.

Казаки торопливо строили шалаши.

Из-за реки приближался мерный глухой гул. Первые тяжёлые капли застучали по листьям. Завывал ветер, волны бились о берег.

Усталые казаки крепко уснули. А за рекой, на другом берегу, стоял хан Кучум. Хан всё время шёл за казаками по берегу Вагая. С ним были и те два всадника в полосатых халатах, которые рассказали Ермаку о бухарском караване.

Кликнул хан лазутчиков — найти брод и узнать, что делается в казацком стане.

Вызвался пойти один татарин, которого Кучум за воровство приговорил к смерти. Теперь хан обещал: если выполнит поручение, будет помилован.

Поехал лазутчик, высматривая, берегом. По пологому скату спустился к воде. Конь нагнулся, раздул ноздри, понюхал воду и, осторожно ступая, пошёл бродом.

Дождь лил не переставая. Хан съёжился в седле. Вода заливала за кольчугу, растекалась по телу.

Мокрые лошади тихо пофыркивали и отряхивались.

Через час вернулся лазутчик. Рассказал, что нашёл брод, пробрался к русскому стану, а в стане все спят.

Хан ему не поверил. Велел лазутчику пойти опять и что-нибудь принести из стана.

Гроза уходила на запад. Издалека доносились глухие раскаты.

Лазутчика долго не было. Хан молчал, поглядывая в темноту узкими больными глазами. Жеребец под ним заскучал, перебирал ногами. Хан вытянул его плетью.

Вдруг из-за кустов вынырнула конская морда… Подъехал лазутчик и протянул хану три пищали.

— Русские спят, — сказал лазутчик, часто дыша.

— Якши! — пробормотал хан. — Ты будешь жить.

Татары поехали бродом и в полночь достигли казачьего стана.

Не раскрыли казаки глаз. Кучумовы воины перерезали спящих.

Только один десятник да Ермак успели вскочить на ноги. Кучумовы воины окружили их со всех сторон.

«Не уйти», — подумал Ермак и начал рубиться.

Десятник, отбиваясь топором от наседавших врагов, отступал к берегу.

Дождь перестал. На востоке тучи рассеялись, и в просвете между ними бледно мерцала утренняя звезда.