Эрнст Генри

Что такое „особые лично доверительные отношения“? Это выражение весьма неопределенно и допускает очень различные толкования.

На самом деле было следующее.

Советский посол за границей имеет три главные функции:

а) служить каналом официальной дипломатической связи между Советским правительством и правительством, при котором он аккредитован;

б) быть информатором Советского правительства о политике правительства, при котором он аккредитован и притом не на основании местных газет (газеты получаются и МИД в Москве), а на основании живых связей с видными политическими деятелями страны его пребывания;

в) быть пропагандистом, конечно в тактично дипломатической форме, взглядов Советского правительства по текущим политическим вопросам, чтобы таким путем воздействовать на общественное мнение и правящие круги страны своего пребывания.

Так, по крайней мере, понимались функции посла в тридцатых годах. Функции „б“ и „в“ требуют установления хороших деловых отношений между послом и местными влиятельными политиками. Такую именно директиву я получил от наркома Литвинова, когда в октябре 1932 года был направлен в качестве посла в Лондон.

При этом Литвинов особенно подчеркивал необходимость связей с „хозяевами Англии“ — консерваторами (а таких связей у нас в то время почти не было), ибо лейбористов (с которыми у нас были связи) он считал лишь „приказчиками“. Выполняя директиву наркома, я постепенно и не без труда установил хорошие деловые отношения (а не какие-то „особые лично доверительные“) с 40–50 виднейшими политиками консервативной, либеральной и лейбористской партий, список которых я огласил на судебном следствии. Это были именно хорошие деловые отношения, так как я не могу припомнить ни одного случая, когда бы я встречался с кем-либо из названных лиц без какой-либо целевой установки, связанной с моей дипломатической работой; но встречаться нередко приходилось если не в посольстве, то, как это принято в Англии, в их частных домах или имениях, в ресторанах, клубах и т. п. Однако деловой характер свиданий от того нисколько не менялся. Поддерживая описанные отношения с видными английскими политиками, я просто выполнял свой долг.

Еще более странен второй пункт обвинения, который гласит:

„На протяжении многих лет он, под видом взаимного обмена информацией, передавал им (т. е. Черчиллю, Идену и др.) сведения о Советском Союзе и о внешнеполитическом курсе и мероприятиях Советского правительства“ (упоминание о „сговоре“ с названными лицами, имевшееся в редакции обвинение от 23 декабря 1954 г., теперь выброшено).

Тут все непонятно. Закон запрещает выдачу или разглашение государственной тайны, но ни на предварительном, ни на судебном следствии мне не было предъявлено, да и не могло быть предъявлено ни одного факта выдачи или разглашения мной какой-либо государственной тайны. Таких преступлений на моей совести нет.

Закон, однако, не запрещает сообщать иностранцам правильные „сведения о Советском Союзе и о внешнеполитическом курсе и мероприятиях Советского правительства“, поскольку они не являются государственной тайной. А посол даже обязан по долгу службы в целях борьбы с антисоветской пропагандой возможно шире распространять такие сведения. И я это постоянно делал в течение всех одиннадцати лет моей работы в Лондоне в качестве советского посла, делал в беседах с видными политиками, а иногда и в публичных выступлениях.

Внешнеполитический курс советского правительства, то есть борьба за мир и против агрессии путем создания в рамках коллективной безопасности объединения миролюбивых держав, в особенности СССР, Англии и Франции, никогда не составлял государственной тайны, — напротив, советское правительство тогда прилагало большие усилия к его возможно более широкой популяризации.

О моих отношениях с английскими политиками хорошо было осведомлено правительство как из моих телеграфных и письменных донесений, так и из разных других источников своей информации. Ни разу за все эти 11 лет я не слышал из Москвы каких-либо возражений против моих отношений с английскими политиками, а в 1942 году я был награжден орденом Ленина „за выдающиеся заслуги перед Советским государством в связи с 10-летием пребывания на посту посла СССР в Англии“.

Третий пункт обвинения гласит, что я „в ряде случаев осуществлял действия, полезные англичанам и наносившие ущерб интересам Советского государства“.

Таких случаев за 11 лет насчитано пять, а именно:

1) „Белая книга“. В середине июля 1941 года я получил из ЦК Британской компартии микро-фото-пленку „Белой книги“ о тройных переговорах 1939 года, которую английское правительство собиралось выпустить, но не выпустило.