Эрнст Генри

Председательствующий спросил:

— А высказывания со стороны Майского о неверии в победу СССР вы слышали?

Кукин:

— Нет, таких высказываний я с его стороны не слыхал.

Зато свидетель Григорий Абрамович Деборин и на суде стоял на своем:

— Я изучал донесения Майского из Лондона за 1938–1939 годы и пришел к выводу, что Майский тогдашнюю политическую обстановку и политику Англии освещал неверно, скрывая двурушническую политику Англии в отношении СССР.

Майский ответил:

— Это мнение лишь одного человека — Деборина, которого я считаю двуличным и лживым. МИД СССР и правительство имели все возможности тогда же разоблачить меня в дезинформации, однако ничего подобного не было, и мне оказывалась поддержка в работе.

Известный историк Александр Моисеевич Некрич вспоминал:

«Главным свидетелем обвинения выступал доктор экономических наук, профессор и полковник в отставке Григорий Абрамович Деборин, старший сын знаменитого философа Абрама Моисеевича Деборина.

Почему выбор следствия пал на Григория Деборина, Майский объяснял мне следующим образом: он, Майский, был одно время председателем совета в академическом городке Мозжинка, вблизи Звенигорода, в 70 км от Москвы. Г. А. Деборин, который постоянно жил на даче своего отца, был в этом совете заместителем Майского.

Оба интересовались политическими проблемами и часто прогуливались вместе, болтая на различные политические темы. На суде Деборин свидетельствовал, что эти разговоры носили со стороны Майского антисоветский характер.

Для меня, например, ложь Деборина абсолютно очевидна, так как, зная Майского в течение трех десятилетий, я твердо убежден, что на такого рода высказывания он просто был органически не способен».

Дальнейшая судьба Эрнста Генри в немалой степени зависела от того, как руководство страны поступит с Майским.

Президиум ЦК образовал комиссию, которой предстояло вынести приговор. В нее вошли члены Президиума ЦК, секретарь ЦК Михаил Андреевич Суслов и 1-й заместитель председателя Совета министров СССР Михаил Георгиевич Первухин, кандидат в члены Президиума и секретарь ЦК Петр Николаевич Поспелов, генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко, председатель Верховного суда СССР Анатолий Антонович Волин, председатель Военной коллегии Верховного суда СССР генерал-лейтенант юстиции Александр Александрович Чепцов и его заместитель генерал-лейтенант юстиции Виктор Валерьянович Борисоглебский. 7 июня 1955 года комиссия установила: «Материалами дела виновность Майского И. М. в измене Родине (ст. 58–1 „а“ УК РСФСР) не доказана».

Не виновен! Надо отпускать! Но тогда придется признать, что все дело изначально было сфабриковано. Рука не поворачивалась. Комиссия секретариата ЦК под руководством Суслова постановила: «Учитывая, что виновность Майского И. М. в скрытии от Советского правительства фотопленки в судебном заседании подтверждена, Комиссия рекомендовала суду в отношении Майского применить высылку на 6–8 лет и не распространять на него Указ от 27 марта 1953 г. об амнистии».

Военная коллегия Верховного суда СССР 13 июня 1955 года констатировала: «В обвинительном заключении, составленном Прокуратурой СССР, Майскому конкретных фактов изменнической деятельности не вменяется и обвинение его в измене Родине основано лишь на предположениях… В качестве доказательства изменнической деятельности Майского приводятся показания свидетелей Харламова Н. М., Кукина К. М., Зинченко К. Е., Морозовского Н. Г., Горского А. В.», однако в ходе судебного заседания выяснилось, «что ни один из названных свидетелей никакими конкретными данными изменнической деятельности Майского не располагает и в материалах дела таких доказательств не содержится. Таким образом, обвинение Майского в измене Родине в суде не нашло подтверждения».

Но повинуясь указанию высшей партийной власти, Военная коллегия послушно признала Майского виновным в утаивании фотопленки и приговорила к высылке на 6 лет. Суд вынес частное определение: довести до сведения генерального прокурора СССР заявление Майского о применении к нему незаконных методов следствия со стороны следователя Рублева на предмет тщательной проверки и принятия мер в отношении виновных. К тому времени полковника Рублева из центрального аппарата госбезопасности убрали, пристроили на военный завод заместителем директора по режиму и охране.