Эротический и эротизированный перенос

Для иллюстрации неудачи анализа из-за согласия аналитика на ложные компромиссы, на суррогаты, Фрейд рассказывает смешной анекдот (вновь приведенный в работе "К вопросу о дилетантском анализе: беседа с беспристрастным человеком", 1926) о пасторе, которого родственники неверующего страхового агента попросили обратить того в веру перед смертью. Неверующий не становится верующим, но пастор покидает комнату больного с новым страховым полисом (65). Аналитика, который решается на утоление потребности пациентки в любви и становится "застрахованным" в смысле данного анекдота, Фрейд предупреждает в другом наводящем на размышления сравнении: врачу не следует, как на собачьих бегах, держать в поднятых руках "венок, сплетенный из колбасы" в качестве приза, ибо если какой-нибудь шутник бросит на ипподром "отдельный кусок колбасы", собаки бросаются на него и забывают о гонках (169). Фрейд, очевидно, прибегает к шутке для интерпретации контрпереносного сопротивления чрезмерно вовлеченного в ситуацию аналитика, осуществляющего вмешательство, которое Эйслер (1958) со ссылками на интерпретацию сопротивления переноса[24], описывает как "псевдопараметр". С помощью такого псевдопараметра, пишет он, возможно тайно продвигать толкования на авансцену и таким образом временно избегать сопротивления. Пациентка, которая оказывает наиболее упорное сопротивление толкованию, содержащему рационально аргументированное суждение, может соглашаться с ним, когда оно высказывается в форме удачно выбранной шутки.

Через четыре года после того, как принцип воздержания был впервые сформулирован на прочитанной в Будапеште лекции "Пути психоаналитической терапии" (1919), Фрейд расширил его до включения "противодействия преждевременным заместительным удовлетворениям... Сколь жестоким бы это ни казалось, мы должны следить за тем, чтобы страдания пациентки в той мере, в которой они в некотором роде полезны, не приходили преждевременно к окончанию". Однако он кое-что добавляет к своему предупреждению относительно поиска пациентом заместительного удовлетворения в трансферентном отношении к врачу "за все перенесенные им другие лишения". Фрейд пишет: "Конечно, необходимо дать ему некоторые поблажки, большие или меньшие, в соответствии с природой данного случая и индивидуальностью пациента". Помня об ограниченной целесообразности требования тотального воздержания, в работе о любви в переносе Фрейд сосредотачивает внимание на имплицитно присутствующей в контрпереносе проблеме утоления той потребности и стремления, которые показывает пациентка, или даже на ответе взаимностью на ее любовь. В последнем случае пациентка может "проявить... патологические реакции своей любовной жизни", но "больная закончила бы мучительное переживание тяжелым раскаянием и большим усилением своей склонности к вытеснению", результат, который Герберт Маркузе (1966) описал в нетехническом смысле как "репрессивную десублимацию". Потребность в нейтральности, "для которой нет примера в реальной жизни", требует также отказа от отвержения: "Нужно не уклоняться от любовного переноса, не отпугивать его и не ставить пациентке препятствий в этом отношении... Нужно относиться к нему как к чему-то нереальному, как к положению, через которое нужно пройти в лечении, которое должно быть сведено к первоначальным своим источникам..." Пациентка... "почувствует себя тогда достаточно уверенной, чтобы проявить... детальные черты ее влюбленности" (166).

С момента зарождения психоанализа Фрейд придавал важнейшее значение этому фундаментальному шагу к самопознанию, который представляет предварительное условие для психоаналитической концепции инсайта. В "Толковании сновидений" он пишет: "Если мы взглянем на бессознательные желания, редуцированные к их наиболее фундаментальной и истинной форме, нам несомненно придется заключить, что психическая реальность — особая форма существования, которую не следует путать с материальной реальностью".

Любовный перенос в сравнении с любовью в переносе [25]

В кратком отрывке, который в статье в целом предстает как побочное наблюдение, Фрейд упоминает "один тип женщин", с которым "попытка сохранить любовный перенос для аналитической работы, не удовлетворив его, потерпит неудачу.

Это — женщины с элементарной страстностью, не допускающей никаких суррогатов, дети природы, не желающие брать психическое вместо материального, которым, по словам поэта, доступны только "логика супа и аргументы галушек" (166—167).