Есенин глазами женщин

Не помню ни одного его визита к нам в нетрезвом виде. Мне даже казалось тогда, что о его выпивках и скандалах ходят легенды. Несколько раз приходилось ссориться с товарищами, которые очень решительно и, как мне тогда казалось, понаслышке придавая досужим сплетникам больше веры, чем мне, утверждали, что Сергей Александрович пьяница и дебошир. Сергей Александрович в это время кончал «Пугачева» и наконец сдал в печать. Его рассердило, когда я заметила, что «Записки Пугачевского бунта» А. С. Пушкина послужили ему основанием и, пожалуй, единственным материалом к написанию этой поэмы. Сергей Александрович встал из-за стола и ушел, холодно простившись со мной. Тем не менее на другой день днем он пришел в Госиздат и усиленно настаивал на том, что хочет познакомить меня со всей своей компанией из «Стойла Пегаса». Зная его обидчивость, я сказала, что непременно вечером приду в их кафе, но твердо решив туда не заходить. И вдруг Сергей Александрович пропал. Я не видела его неделю. Потом вторую. Не помню, кто-то сказал мне в Госиздате, что Есенин много пьет в компании с Айседорой Дункан. Я отмахнулась от этих слухов, не придавая им значения. Но вот вышел «Пугачев» отдельным изданием, и, проходя по Никитской, мимо магазина, в котором продавалась эта книжка (она вышла в «Товариществе поэтов», был такой дутый кооператив), я зашла, чтобы ее купить. Около прилавка стоял Есенин, перед ним лежало несколько экземпляров «Пугачева». Он взял книжку и, с очень теплой надписью, передал мне. Мы вышли из магазина вместе, он был рассеян, несобран, словно что-то забыл. Таким я его видела только тогда, один-единственный раз. Уже у нашего дома он неожиданно сказал:

– Я, кажется, уезжаю!

Что-то поразило меня в этой обычной фразе, то ли тон, то ли его вид.

– Надолго?

– Не знаю. Я ничего еще не знаю.

Он как-то торопливо простился и пошел совсем будто малознакомый человек. Я смотрела ему вслед. Он оглянулся, остановился, вдруг заулыбался и приветливо помахал рукой.

И опять как в воду канул. Я решила, что непременно пойду в кафе поэтов.

Никто из товарищей не хотел пойти со мной, одной пойти было неудобно, но тут зашел по делу к мужу брат Бориса Бреслава, и я позвала его пойти со мной вместе. Он охотно согласился.

В кафе было, как всегда, полно, но нам удалось найти два свободных стула, и мы подсели к столику одних знакомых.

Имажинисты запаздывали, публика шумела, многие начинали хлопать, что-то кричали. Но вот от двери мимо нашего столика прошли: впереди – Мариенгоф, Шершеневич, потом какая-то дама в меховом манто и шапке с вуалеткой на лице, а за этой дамой следом шел в меховой, помнится, чуть ли не в бобровой, шапке С. Есенин. Он шел, не глядя по сторонам, ничего не замечая, ни с кем не раскланиваясь. Особенно обидно показалось, что он прошел мимо меня, как мимо стены.

А. А. Берзина

Все они уселись в углу, в своей ложе. Забегали официанты, и тут, видимо, кто-то сказал Сергею Александровичу, что я в кафе. Он растерянно оглядел столики и, взглянув на меня, улыбнулся и сейчас же подошел к нам. Первые слова, которые он произнес, были:

– Она здесь! Вы видели?

– Кто? – удивилась я.

– Айседора!

Я поглядела в его сияющие глаза, в улыбающееся лицо и вдруг поняла, что он переполнен счастьем, переполнен любовью.

– Это хорошо! – машинально сказала я.

– Идемте, я познакомлю вас с ней! Она – удивительная женщина. Я все понимаю, что она говорит. Идемте.

– Нет, Сергей Александрович, мне пора домой, в другой раз.

– Хорошо, тогда скажу, что провожу вас и быстро вернусь!

– Сергей Александрович, я же не одна, и меня совсем не надо провожать.

– Хорошо, – явно обрадовался Сергей Александрович.

Он сказал:

– Очень жаль, что я не увижу вашу маму, вы передайте ей мой привет. – Глядя на мое недоуменное лицо, он добавил: – Я уезжаю с Айседорой за границу. Она моя жена!

* * *

Может быть, все, что я пишу о Сергее Александровиче, сухо и скучновато, но мне хочется возможно правдивее описать все, что сохранила память. Я нарочно не проставляю дату его отъезда, потому что не помню, а справочных материалов под рукой нет. Скажем, в предыдущих заметках забыла рассказать о таком существенном факте, как начало болезни Сергея Александровича Есенина. Сегодня остановлюсь именно на этом.

Первого февраля, в день моего рождения, 1923 года, среди приглашенных должен был присутствовать и Сергей Александрович.