Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

— Жить мне осталось совсем чуть-чуть, врачи сказали, что больше трех месяцев не протяну. Годами я не мог сказать откровенного слова, теперь, на закате, наконец обрел эту радость…

— И вы, Евно Фишелевич, все последние годы провели в Германии?

— Да, я тут осел задолго до войны. Как хорошо жить, когда за тобой никто не охотится и ты ничьих козней не разоблачаешь. — Вздохнул, повторил: — Когда ты никому не нужен и тебе на всех наплевать. Это счастье, которое понимать надо…

Ломакин сказал:

— Я в свое время дружил с судебным психиатром Сербским. Мало кто знает, что Владимир Петрович был по первой профессии математиком. Сербский мне говорил: «Революционеры практически все люди душевнобольные». Вы согласны?

Азеф воскликнул:

— Именно так! За годы общения с этой публикой я пришел к такому же выводу. Вспомним громкие убийства, они проходили в период весеннего обострения психических болезней. Государь Александр II был убит первого марта, великий князь Сергей Александрович — в феврале, как и министр народного просвещения Боголепов, Сипягин — второго апреля, виленский губернатор фон Валь пятого мая, уфимский губернатор Богданович шестого мая! Покончили самоубийством или от психических болезней скончались народовольцы Конашевич, Похитонов, Сара Гинзбург, Мартынов, Игнатий Иванов, Грачевский, Тихонович, Абрам Арончик…

— А какова судьба ваших «сподвижников»?

— Почти у всех несчастные жизни. Балмашов и Каляев повешены. Печальна судьба красавицы Доры Бриллиант. После пребывания в Петропавловской крепости она заболела психически и в октябре седьмого года умерла. Кстати, именно она изготовила бомбу, которой Каляев убил великого князя Сергея Александровича. Атлетичный и молчаливый Швейцер погиб еще прежде — в пятом году при изготовлении снаряда, Гоц умер двумя годами раньше, Егор Сазонов покончил самоубийством в десятом году. У наивной красавицы Немчиновой крестьяне еще в шестом году сожгли усадьбу с конюшней, с прекрасной старинной библиотекой и картинами. Следы Женечки затерялись. Убийца министра просвещения Боголепова — Карпович, с которого начался бурный всплеск террора, окончил свои дни в морской пучине. Он все-таки уплыл в Америку. В 1917 году возвращался в Россию, но пароход был пущен на дно германской торпедой — об этом сообщили газеты. Пожалуй, лишь Гершуни из революции сделал себе доходное предприятие, но тоже плохо кончил. Он был приговорен к смертной казни, замененной пожизненным заключением. Бежал. Умер в Цюрихе в марте восьмого года от саркомы легких. Когда на меня посыпались обвинения в «провокаторстве», он меня защищал и делал вид, что мы с ним вместе готовим крупную террористическую акцию, хотя уже на ногах едва держался. Похоронен вождь эсеров на Монпарнасском кладбище рядом с могилой Петра Лаврова. Сделал «карьеру» Виктор Чернов — стал германским шпионом, а во Временном правительстве был селянским министром. — Азеф помолчал и добавил: — Искренне жаль всех, кто оказался сбитым с толку революционной пропагандой. Они не понимали, куда приведет революция в России. Через кровь и насилие дорога всегда ведет в ад.

— Но почему террористы не убили государя?

Азеф задумчиво постучал пальцами по столу:

— Почему, почему… Конечно, поставить акт на государя было можно, он часто пренебрегал осторожностью. Так, осенью четвертого года, когда шла непопулярная в народе война с Японией, Чернов и Савинков носились с мыслью о ликвидации Николая Александровича. Сумасшедшая Татьяна Леонова по своей инициативе хотела застрелить на балу государя. Готовы были совершить акт мелкие, не подчинявшиеся БО организации, но у них не было должных сил. Зато могучая БО, окончательно не отказываясь от мысли об акте, все же не пошла на него. Причин было несколько. Во-первых, государь был очень любим простым народом, почитаем как помазанник Божий. И его убийство вызвало бы гнев миллионов. Другое: государь был мягок, избегал по отношению к революционерам жестких мер, каких они заслуживали.

— Это в конечном счете сгубило и его самого, и империю! — грустно покачал головой Ломакин.

— Конечно! По мнению революционной верхушки, лучшего царя нельзя было желать. Ведь на его место мог заступить более жестокий, который отомстил бы за это убийство, навел бы в России ужас, при котором революционная деятельность стала бы немыслимой.

Ответ на старую загадку

Ресторанный зал был изрядно заполнен, отовсюду слышалась русская речь. Ломакин сказал:

— Здоровый рассудком человек в революционеры и тем более в террористы не пойдет. — Кивнул головой. — Вон тот господин не сводит с вас глаз, Евно Фишелевич.

Азеф вздохнул:

— Я уже устал от внимания к своей персоне. — Он еще больше повернулся к залу спиной.

Однако человек тоже изменил диспозицию, снова то и дело бросал на Азефа взгляды.

Ломакин рассмеялся:

— Евно Фишелевич, это ваша популярность виновата, вас повсюду узнают…

Вдруг человек поднялся с места, подошел к столику Азефа. Некогда хороший костюм был изрядно поношен и свободно болтался на своем владельце. Человек сказал по-русски: