«…ещё 28 минут»

– Эти ваши боевики убили моего отца и сожгли его тело. После их отъезда дядя Хачик поднялся на чердак, где нашёл нас, и повёл к себе домой. Он ругал этих негодяев, жаловался на их зверства, извинялся перед мамой и бабушкой за то, что не смог заступиться за моего отца. Он объяснял им, что в тот же миг оказался бы рядом с отцом под покрышками и не смог бы оказать помощь детям… Мы взяли с собой свёрток, где было всё самое ценное, и пошли к нему домой. Но он с того дня боялся всего и всех, и не смог нас оставить у себя, так как в любой момент могли приехать эти твари. Он рассказал нам, что настоящие патриоты Армении, боевые офицеры и солдаты, не творят такого, как эти уроды, что настоящие бойцы воюют на фронте, а не убивают мирных людей. Вечером, когда стемнело, мы похоронили останки отца в нашем саду, под деревом грецкого ореха. После дядя Хачик посадил нас всех в свою «Победу» и отвёз в небольшое село рядом с Ереваном, где жили наши родственники.

Гасан в упор смотрел на мать и сына, чьи лица были полны ужаса и сожаления.

– Видите, и среди нашего народа есть порядочные люди, а вы сомневались, – тихо сказал Артак.

– Да, встречаются, в этом я с вами соглашусь. Среди вашего народа тоже есть порядочные люди, – признав это, Гасан уточнил: – беда в том, что наши родственники нас не приняли. У них смешанная семья. Жена – азербайджанка, муж – армянин. Он был в одной из вновь организованных партий Армении, и его никто тогда не трогал. Увидев на своём дворе нашу семью, он с криком набросился на нас и сказал, чтобы мы ехали за границу республики, что из-за нас всю его семью арестуют.

Бабушка умоляла его замолчать, иначе на крики могли бы сбежаться милиционеры или боевики. Он выставил нас из своего дома и тихо, виновато оправдываясь, просил мою маму понять его. И она поняла. Так мы опять оказались в «Победе» дяди Хачика.

Бабушка уже совсем отчаялась, не зная, что и делать, а мама, видя опасность, грозящую её четверым детям, достала из сумки зелёную обшарпанную школьную тетрадь в двенадцать листов, полностью исписанную адресами людей, которые когда-то бывали у нас в гостях. Она открыла её и нашла адреса тех, кого в холодный зимний вечер папа привёл к нам домой. И мы поехали в их городок. Они жили в частном доме, недалеко от Еревана.

Был поздний вечер, когда в незнакомом городке мы нашли дом, в котором жили наши друзья – армяне, но зайти не посмели. Бабушка с мамой попросили дядю Хачика привести их сюда ночью, а если ничего не получится, то просто отвезти в ближайшее отделение милиции, где они сдались бы ментам, и будь что будет.

– Мы не хотим стать причиной ещё и твоих бед, Хачик-джан, сказала тогда моя бабушка, упокой Всевышний её душу. Но к нашему счастью, когда поздно ночью мы постучали в дверь наших армянских друзей, они отрыли не задумываясь. Точнее, дверь открыла женщина. К тому времени и она овдовела – тот замечательный мужик, владелец «Волги» ГАЗ-21, умер, упокой Всевышний его душу. Все наши опасения исчезли тогда, когда тётя Карине пустила нас к себе в дом – она, живущая одна с тремя детьми. Старший сын к тому времени учился в московском вузе. И та женщина, которую когда-то спас мой отец, приняла нас! Мы жили у неё две недели – до тех пор, пока она не подготовила наш отъезд в Тбилиси, снабдив документами всю семью. Она, тётя Карине, будучи всего лишь учительницей химии, смогла разработать план нашего отъезда в Тбилиси: моего, моих сестёр Наргиз, Гузель, Софии, моей мамы и бабушки. Все-е-ех! Она всегда называла меня по настоящему имени, как в свидетельстве о рождении написано – Хосров, хотя с детства все меня называли исключительно Гасаном!

Он пристально глядел на Карине, та плакала молча. И у Гасана текли слёзы по мужественному лицу. Только Артак смотрел на него с меняющимся выражением лица – на нём были восхищение и тревога, радость и печаль – всё вместе.

– Хосров, ты ли это? – он захотел подняться, но, оглядевшись по сторонам, так и не сдвинулся с места.

Гасан же встал и пошёл к двери. В соседнем коровнике тихо спал Чёрный Салман. Командир вернулся туда, где мирно почивали члены его отряда.

Он обнял маму Артака и прошептал:

– Не бойся, матушка, пока я жив, ни один волос не упадёт ни с твоей головы, ни с головы твоего сына и моего брата. Я сын Юсуфа, и мы, Мамедовы добром отвечаем на добро – всегда. И то, что вы не побоялись ничего и спасли нас тогда, означает лишь одно: я спасу вас сегодня.

Мама связанными руками попыталась погладить голову Гасана.

– Хосров, родной, как ты вырос, как сильно тебя изменила война, сынок! Помню тебя кудрявым парнишкой. Не рискуй ты так, а то убьёт тебя этот турок Салман, да и бойцы не простят. Ты герой, командир отряда. Мы граждане России, и у сына много друзей в Москве, в Парламенте. Подумай хорошенько, может, лучше нам остаться в твоём отряде, пока ты нас не поменяешь на своих? И тогда все будут при своих. Ты только живи, сынок…