«…ещё 28 минут»

Гасан понимал, что она права. Но понимал он и то, что пленных у него могут забрать. Ведь данная вылазка в тыл врага, захват заложников, не была согласована с руководством. Это была чисто его диверсия с одной целью – добиться освобождения пленных. Да, их бы он сумел отпустить, если бы с обменом на своих всё получилось. Ну а если армяне не согласятся, то их передадут Чёрному Салману, и нетрудно догадаться, что с ними тогда будет. Нет, надо что-то придумать…

– Я спасу вас. Правда, пока не знаю как.

Он повернулся к Артаку:

– Помнишь меня, брат? Помнишь, как мы ночью поднимались на крышу вашего дома и смотрели вместе на звёзды?

– Конечно, помню, Хосров, это невозможно забыть!

– Твой брат спасёт тебя, так и знай.

– Мы вместе подумаем, брат, – взволнованно сказал Артак. – Я хочу поддержать маму: раз это опасно для тебя, давай мы с тобой разыграем спектакль, используя всю нашу хитрость, чтобы и нас не убили, и ты не потерял честь офицера перед однополчанами. Мы понимаем, как это для тебя важно.

Едва Артак успел закончить фразу, как дверь в коровник открылась, и из-за неё выглянула грозная физиономия Чёрного Салмана. Зайдя, он начал что-то говорить на турецком Гасану. Суть его предложения, как поняла Карине, была в том, чтобы избавиться от полицейской «Короллы» и пересечь линию фронта, не дожидаясь ночи, на джипе.

– Пришли данные: караул сменится через полчаса, и на блокпосту будет наш человек. Так что легко проскочим, – продолжил Салман.

– Но и «Сузуки» везти нельзя, тогда подставим нашего человека, неужели ты этого не понимаешь, Салман? Удивляюсь я тебе, – возразил Гасан. Они говорили на чистейшем турецком языке.

– Да, Гасан, я как-то про это не подумал, – хитро прищурился Салман.

«Ага, не подумал ты… – мысленно размышлял Гасан. – Ты, мерзкая скотина, только и мечтаешь о том, как бы меня подставить. Думаешь, не замечаю, как часто ты пытаешься подтолкнуть меня к заведомо ошибочным решениям, дабы выяснить, что у меня на уме, и не я ли армянский шпик в нашей роте?»

– Почему команду получил не я, Салман? Я верю тебе, мы с тобой братья навек, но командир отряда я, спецоперация моя, ответственность на мне полностью. Если нас раскроют, ты же понимаешь, что командование полностью откажется от меня. Если мы все сделаем, и немножко не так все пойдет, то опять я крайний буду. Пойми ты это, брат! Я не могу выводить отсюда свой отряд и пленных, не будучи уверенным, что не попаду под миномётный обстрел со стороны армянских позиций.

– Но я же говорю, прямо сейчас на посту стоит наш человек, по кличке «Киндза», завербованный моим человеком в Турции. Он никогда меня не подводил.

– Почему же ты скрываешь его от своего брата, Салман? Неужто так и не поверил в меня?

– Не грузись, брат Гасан, и не думай обо мне плохо. Наступит время, и я сведу тебя с ним. Я многое видел за свою жизнь и многое перепробовал. Ты – мой брат, и я вижу, как ты предан нашему делу и борьбе с гяурами[38], но меня через пару месяцев перекинут на другой фронт и мои полномочия полностью передадут тебе. Многие, гораздо менее преданные и менее талантливые, солдаты уже стали бригадными генералами, а ты до сих пор носишь погоны подполковника. Ты круче и достойнее их. И ты станешь бригадным генералом, а потом и дивизионным. Ты – славный солдат, вот только жалости в тебе многовато. Солдат должен быть твёрдым и жестоким. Тогда у него всё получится. Пойми, война – это не только тактика и стратегия, не только меткое попадание в цель, умение выходить из сложных ситуаций. Война – это ещё и ужас для врага, это психологическая атака. Поверь моему опыту, я уже тридцать лет как порох нюхаю, начиная с Афганистана, и дальше – Сомали, Босния, Ирак, Чечня, Сирия. Мы так воевали везде. Ты думаешь, за войну в «белых перчатках» я стал заместителем бригадного генерала и моего брата Чёрного Араба[39]. Он-то хорошо понимал, как нужно воевать с гяурами. А вот ты не понимаешь.

– Да, я не понимаю ваших методов. Не понимаю, Салман. И где твой Чёрный Араб, где он? Он же хотел дойти до Ростова, если помнишь. Помогла ему эта твоя хвалёная тактика, когда его личный повар, перекупленный фэсбами, день за днём подтравливал его, а потом собственноручно и похоронил? Чего он добился? Чего? Благодаря таким, как он, цветущая советская республика превратилась в руины, гибли мирные люди, ломались судьбы. Сколько молодых ребят погибли в твоей независимой Ичкерии из-за вашей нелепой войны с неверными? Сколько? Ты считал их, Салман? И чего вы добились, чего?!

– Мы были и есть солдаты Пророка Мухаммеда, мы воевали против неверных, за нашу веру, – чеканно произнёс Салман, как кобра глядевший косо и пристально на Гасана. – То, что мы проиграли кафирам там, не означает, что наша борьба окончена. Мы ещё вернёмся туда, поверь мне, вернёмся, и Москва ещё не раз содрогнётся!