Еще один день

— Назад! Назад! Назад! — вместо этого заблажил я, тряся над головой зажигалкой, — не подходи! Подорву!!!

Боковым зрением я увидел, как его напарник огибает меня, тоже держа на мушке, и заходит сзади.

Потом раздались выстрелы. Такие, словно кто-то полоснул фанерой по батарее. Несколько раз меня что-то ужалило в спину. Я повалился на сырой асфальт, выронив "гранату". Падая, успел заметить, как милиционер нырнул на плаху и закрыл руками голову.

Я криво улыбнулся и все почернело. Жаль, вы не видели моей красноречивой улыбки…

Ложь

Всю жизнь я врал. В детстве меня снисходительно называли фантазером, в юности окрестили балаболом, а когда я повзрослел — справедливо нарекли лжецом.

Ложь стала потребностью моего организма. Я врал всем и всегда. Бесцельно, самозабвенно, глупо врал…

Если на улице у меня спрашивали, который час, взглянув на свои "командирские", я невольно добавлял минут двадцать-тридцать. Помню, в сорок третий автобус вошла бабуля и поинтересовалась, не двадцать ли это седьмой. Я решительно кивал, уступая ей место.

Конечно, случались в моей жизни те редкие моменты, когда мне становилось невыносимо стыдно за все свои выкрутасы. Неделю, а то и две я топил горе в вине, но потом моя разбитая телега снова ползла по старой колее.

Познакомившись с Ириной, с моей нынешней женой, я зачем-то представился чужим именем. Разумеется, вскоре она меня разоблачила, но только улыбнулась, потрепала по волосам и назвала чудиком. Ирочка, Ирочка, солнышко мое, ты даже представить себе не могла, что ждет тебя впереди… Я врал ее родителям, что учусь в МГУ на факультете международных отношений, хотя вылетел после первой же сессии, причем с физмата. Друзьям говорил, что живу в отдельной трехкомнатной квартире на Тверской. На самом деле ютился в коммуналке, в южном Медведкове, вместе с больной гипертонией мамой и младшим братом. По соседству с нами жил огромный как исполин грузин. Звали его Бежан. Он работал рубщиком мяса на центральном рынке. Был тихим простоватым мужиком. К нему часто приходили дети. Потом я узнал, что Бежана обвинили в растлении малолетних…

Однажды из-за меня чуть не погиб человек. Это произошло весной 1985 года. Я тогда работал токарем на заводе "Электросталь". Обычно после смены мы с Генкой Козаченко шли в пивную. Брали по кружке, Генка вынимал из газеты вяленую чехонь, и мы пили, "забивали козла", да о жизни трещали. Но в тот день, как бес попутал, нас задержал мастер.

— Проверьте, — говорит, — распилочную, а то Новоселов на резаки грешит.

Ну вот, Генку я отправил в пивную занять столик, а сам пошел резаки проверять. Захожу в цех и в потемках ищу рубильник, чтобы свет включить. Короче говоря, не нашел я этот рубильник, махнул рукой и вышел из цеха. У проходной я встретил нашего мастера. Он семенил по коридору, зажав под мышкой свой неизменный желтый портфельчик. Мне всегда было интересно, что же такое ценное он в нем таскает. Может пузырь? Ходили же слухи, что он втихушку попивает…

— Ну, — остановил он меня, — проверил?

— Да, все в порядке, — кивнул я и потопал в пивную.

На следующее утро прихожу на работу и сталкиваюсь в раздевалке с бледным как полотно Генкой.

— Что случилось? — спрашиваю.

— Женьке Новоселову руку отрезало… напрочь.

Меня судили, поносили в заводской многотиражке, дали условно. А жаль, надо было расстрелять, к потрохам собачьим…

Три года назад у тещи случился сердечный приступ. Телефон нам тогда еще не провели, и жена, рыдая и срывая голос, умоляла меня сбегать к соседям и вызвать "скорую" от них. Я так и сделал, только почему-то назвал не тот адрес. Теща умерла.

Да, не зря говорят: "горбатого могила исправит". Меня не переделать. Даже сейчас, сидя в этой грязной придорожной шашлычной, склонившись над потрепанной тетрадью, я пишу какую-то чушь. И зачем надо было придумывать себе жену, ведь я закоренелый холостяк? Что это еще за бред про обманутых старушек и покалечившихся товарищей? Я никогда не жил в коммуналке и у меня не было младшего брата, и уж тем более соседа-извращенца. И какая, к чертям, больная теща?!

К истокам

Коля Сомов появился в тошниловке "Вечный зов" около одиннадцати вечера. Я подозвал старого приятеля. Он моментально отреагировал и приблизился ко мне.

— Здоров. Какими судьбами здесь? — спросил Коля, протягивая ладонь.

— Да так, мимо проходил, решил вот пивка дернуть. Садись.

Николай с визгом выдвинул металлический стул, расстегнул драную кожанку и присел.

— А я слышал ты в завязке, — сказал он, закуривая.

— Тебя жестоко обманули, дружище.

Я допил пиво, зажевал резиновым кальмаром.

— Ну что, — сказал Сомов, щелкнув ногтем по пивной кружке, — пивом душу не обманешь. Накатим за встречу? Ты как?

— Можно, почему нет, — я полез в карман за бумажником, зная, что Николай вечно без копейки.

— Отставить! — запротестовал Коля, — я плачу. Я тут немного бабками разжился, — подмигнул он, — толстая жопа главред раскошелился. Сиди, не суетись, я схожу.